Total War моды

 

Под знаменем Быка.
(Кампания за Остланд)

«Война для державы — она как упражнение со штангой. Подошел, взялся, рванул, поднял. Или не смог поднять. Держава только тогда становится державой, когда решительно навязывает свою волю другим, менее сильным. Которые к штанге даже не подходят. Ты сильный — и с тобой считаются. Ты слабый — и о тебя вытирают ноги».
Дмитрий Пучков, известный также как «старший оперуполномоченный Гоблин.

 

 

Пролог.

Все шло не так, как предполагалось.

Граф Валмир мрачно смотрел на свой стол, заваленный бумагами. Донесения разведчиков, купцов, командующих гарнизонами, послания из Альтдорфа, Нульна, Эренграда… Все шло наперекосяк.
Приближался Хаос.

– Проклятие! – Мощный кулак саданул по столешнице, заставив подпрыгнуть чернильницу, перья, сопки свитков и сидящего рядом сына графа. Вольфганг опасливо посмотрел на отца. Валмир, граф Остланда, несмотря на свою репутацию был очень спокойным и выдержанным человеком, а вспышки его ярости, вошедшие в легенду, были такими мощными и яркими именно потому, что вывести его из себя было очень сложно. Но сегодня он явно был в бешенстве – к счастью, в холодном бешенстве, без разнесения всего вокруг в щепки, без трупов, без… Ругань, впрочем, присутствовала, но вполне умеренная. Не такая сочная, как ожидалась.

– Все планы коту под хвост! – Граф снова ударил по столу. – Все идет к демонам!

Вольфганг хмуро кивнул, не поднимая головы, склоненной к столу – на отца смотреть не хотелось. На одном из развернутых свитков его глаза уловили что-то знакомое: – «Отправка экспедиционного корпуса на Юг – атака Мордхайма, установление контроля над регионом, совместные действия с аверландскими и стирландскими войсками против Сильвании. Раздел Сильвании: присоединение к Остланду Дракенхофа…».
Он отвел взгляд. Среди прочих бумаг можно было найти планы по экспедиции против Сильвании, о высадке десанта на островах Норски, о рейдах летучих отрядов на территориях орков, прогноз по поводу организации совместных с гномами торговых факторий… Все, что должно было послужить возвышению Остланда, и превращению графства из окраинной пограничной территории в сильнейшее курфюршество Империи, в перспективе – вообще в ее альтернативу. Империя дряхлела, погрязала во внутренних дрязгах, конфликтах, увязнув в усмирении Сильвании, восстаний и бунтов… Мариенбург покупает себе независимость деньгами! Что ни год – набегают орки. А если будет (не дай Сигмар!) ВААГХ!?! А ведь он будет, не зря же разведчики и эмиссары упоминают этого Гримгора Железношкурого! И так далее… Наследник вспомнил, как с год назад отец вдохновлено вещал ему и собранию избранных родственников свои сокровенные мысли:

– Мы погибнем, задохнувшись в собственном графстве, потому что, поймите, нам перекрыты все дороги! На Юг, на Север, на Запад и Восток… А нам необходимо развиваться. К тому же экспансивно, в противном случае нашим внукам не будет здесь места! А если все останется по-прежнему – то мы рискуем лишиться и внуков! Мы не столь богаты и населены, чтобы на равных конкурировать с остальными землями Империи… Поэтому – нужны походы. Против общего врага, совместно, сепаратно… Как угодно! Но нам нужны новые земли, люди и торговые пути. Все это принесет нам деньги, а следовательно – возвышение…

И теперь все это смело можно было пускать на растопку. Всего два известия – но каких! Хотя, пожалуй, даже три… И Остланд не только отказывался от уже приготовленного возвышения, но вставал на лезвие бритвы. Как говорят кислевиты – пришел северный зверек с ценным мехом… Вольфганг почти с ненавистью взглянул на отца, вызвавшего его с утра и сообщившего эти самые известия, пришедшие почти одновременно с разных концов земли. С Севера – о приближении орд Хаоса.

«С приходом и утверждением некоего Архаона, называющего Богом Конца Времен, все на Севере пришло в движение. Каждый из кланов Хаоса выставляет бойцов, каждый чемпион каждого хаоситского Бога собирает своих ближних. В кузнях неугасимо горят огни, непрерывно изготавливаются оружие, доспехи, скапливаются колдуны со своими фамильярами-демонами… Предупреждаю, что все разговоры только о грядущем походе на Юг, на земли Империи… Уже под грядущую добычу чемпионы берут крупные заклады и щедро рассыпают перед воинами, взывая к богомерзким тварям Хаоса и обещая добычу, рабов и невозможные удовольствия в походе…»

Рядом лежало подтверждение от кислевитов. Еще рядом – известие с Юга, заверенное торговыми эмиссарами Аверланда и Стирланда. Короткое сообщение, и оттого более страшное:

«Вновь собирается «Вааагх!» Гримгора Железная Шкура. Куда он ударит неизвестно. Опасайтесь!»

«Хорошо хоть не прислали дополнительно просьбу о подкреплениях, как кислевиты… – Мрачно подумал Вольфганг. – Понимают, что если Кислеву помочь будем обязаны (Северный Рубеж, как-никак), то для Юга у нас войск не найдется. Самим бы выжить».

И, как будто этого было мало – рыбаки Саалкалтена прислали весть о появлении в море кораблей Темных Эльфов, сиречь дручиев. Враг давний и практически неизвестный, накатывающий волнами на побережье и подобно волнам, исчезающий в море, унося с собой добычу и пленных и оставляющий сплошное опустошение… Великий Сигмар, как же справится? Хотя, не так… Как уцелеть?! Спаси, Сигмар!

– Что будем делать, отец? – Вольфганг наконец подняв голову взглянул в лицо графа и невольно отшатнулся. Граф был страшен. Лицо налилось кровью, усы грозно топорщились, кулаки были сжаты. Таким граф бывал в бою, когда вокруг него падали свои и вражеские воины, и Рунный Клык сверкал, обагренный кровью, и тяжелые всадники Быка сеяли смерть и ужас во вражеских рядах…

– Что делать? – процедил Валмир.

– Да. Все это, – Вольфганг махнул рукой над свитками, – можно отправлять в печь. Как будем…

Отец прервал его резким взмахом руки:
– Молчать, щенок! Не для того это писалось, чтобы отказываться в одночасье!

Вольфганг не менее резко рубанул воздух ребром ладони:
– Мы все это не потянем! И расширение территории, и оборону от Хаоса… Орки к нам вряд ли нагрянут, но с нас хватит от одних северян отбиваться! Остланд является самой малонаселённой областью Империи!

Валмир успокоился так же быстро, как пришел в ярость. И ответил неожиданно рассудительно и взвешенно:
– Именно поэтому надо сделать все зависящее, чтобы успеть расшириться и укрепиться, пока не нагрянули орды Хаоса. Чтобы встречать их с людьми… и деньгами. Кто сказал, что деньги – кровь войны?

– Э-э-э-э-э… Фернандо Пираццо?

– Да, на него похоже. Богатство или смерть! Что ж, клич легионеров Пираццо мы вполне можем позаимствовать в наших условиях. Скопим денег – будут солдаты, будет жизнь. Не скопим – Хаос нас и не заметит.

Граф деловито раскидал записи, вытащил несколько свитков, расстелил… Кивнул сыну – мол, присоединяйся. Вольфганг заинтригованный подступил ближе. Честно говоря, у молодого человека в голове не было никаких военных планов на будущее. Сам он прекрасно знал за собой эту черту – сначала ввязаться, а уж потом строить планы по решению той проблемы, в которую встрял. В стратегии он явно уступал отцу, и оба это знали. «Ничего, – заметил как-то Валмир сыну, – молод еще. Постареешь – помудреешь. Или сдохнешь!».

– Смотри, – ткнул граф пальцем в карту. – Мы планировали на первом этапе наших планов решить ситуацию со зверолюдами в Лесу Теней. Теперь это является самой насущной задачей, под боком терпеть их в такой момент нельзя! Только решать эту задачу необходимо максимально быстро… и постараться малой кровью. Здесь два их поселка… Будут наши. Северным займешься сам. Южным – я. Ты берешь гарнизон и войска из Ферлагена. Я – из Вольфенбурга.

– Опасно. – Вольфганг поежился. – Планировали объединенными силами брать каждый поселок, а придется как пальцами растопыренными…

– Делать нечего! – Вздохнул граф. Потом указал южнее. – После взятия поселков объединяем силы и двигаем вот сюда.

– Ванденгарт? Но это же вольный город?

– Отвольничался! – Отрезал граф. – А нам он необходим как передовой рубеж на нашем восточном направлении. Смотри…

Он расстелил новую, весьма приблизительную карту Северных земель под владычеством Хаоса.

– Здесь у нас зазор между нашими границами и Остермарком. Чую, что хаоситы пойдут на юг разными колоннами. Чемпионы Хаоса не дураки, да и между собой они не в мире… Чтобы не пересекаться по пути, наверняка они пойдут несколькими дорогами. Думаю, что кто-то пойдет через Эренград, и кто-то – с Востока, в обход, а кто-то – прямо на Кислев…

– И будет хана всему. – Перспективы будущего в изложении отца, совсем не радовали принца. Граф хмуро усмехнулся в усы.

– Полная хана будет, если хаоситские вожаки додумаются одновременно ударить и с Севера – по нам, и с Востока – по Аверланду и Стирланду. Тогда объединения южных земель не будет, и, соответственно, не будет и подкреплений. Останемся одни.

Он заметил вспышку надежды на лице сына и жестоко погасил ее следующими словами:
– Впрочем, подкреплений в любом случае не будет – вспомни про орков! Если этот Гримгор действительно так хорош, как о нем говорят, орки дадут южанам прикурить. Остается только надеяться на Хохланд и Нордланд. Но уж больно слабая надежда получается. Могут просто заслониться нами – как бывало раньше.

Вольфганг смотрел в карту так, словно надеялся найти там чудодейственный выход из того положения, в который загнала их несчастное графство жестокая судьба, но видел лишь полчища врагов, атакующих со всех сторон… Cо всех?!
– А дручии? Про Темных Эльфов забыли, отец! Что будем делать с Саалкалтеном?

Граф тяжело опустился на массивный табурет и закрыл лицо рукой:
– Город придется сдать. Оставим небольшой гарнизон, для поддержания порядка, но против Темных нам не устоять. Надежда одна – что они увязнут в боях с Нордландом, у нордов береговая линия больше нашей… Но если Темные обратят внимание на него – Саалкалтен падет.

Эта предрешенная судьба целого города, казалось, сгустила воздух в комнате, сделала атмосферу еще более тягостной и обреченной. Вольфганг сначала хотел сказать, что город можно будет удержать… Но промолчал. Хотелось не говорить, а кричать, выть от отчаяния – всюду враг! Всюду! И не хватит их быть сильными везде…
Граф Валмир жесткими пальцами размял лицо, оставив на нем красные пятна, взъерошил волосы и по-разбойничьи лихо взглянул на сына:

– Сейчас же немедленно выезжай в Ферлаген и собирай войска. Выступим по моему сигналу – пошлю гонца. – Он потрепал сына по плечу. – Не боись. Выдержим. Быка так просто не поранить, не сбить и не убить!

Да, это точно – остландеры были жестким и решительным народом, прекрасно разбирающимся в самом распространенном на границе ремесле – искусстве выживания. Недаром символом провинции служил бык, а изображение головы быка часто можно увидеть на знамёнах и щитах. Бык – это толстая шкура, крепкие и острые рога… и бесконечное упрямство и упорство в достижении цели. Цели и приоритеты были расставлены. Оставалось бросить кости и увидеть – будут ли они достигнуты, или все сметет кроваво-стальной шторм Хаоса…

 

 

Глава 1. Растопыренными пальцами в сторону катастрофы.

Опять бью мимо, опять бью мимо,
Хоть цель близка...
Александр Малинин "Коррида".

В бывшем поселке зверолюдов, захваченном остландерами зимой, в недавно выстроенном блокгаузе, все еще пахнущем смолой и свежим деревом, друг против друга, за столом, заваленном снедью, сидели отец и сын. Недавний пир с офицерами, радость от наконец-то завершившейся кампании, должны были настроить их на более веселый лад, но на лицах это как-то не отражалось. Напротив – и граф и наследник были довольно сумрачно настроены. И причин для этого было хоть отбавляй. 

Ни один план не выдерживает столкновения с реальностью – в правдивости этой мудрости военному руководству Остланда пришлось убедиться практически в самом начале реализации своей программы. Уже в ходе кампании против зверолюдов, граф Валмир и его сын с горечью убедились – все утвержденные графики перемещений войск, формирования новых частей, тактические уставы нуждаются в корректировке. Приемы, прекрасно работавшие против соседей и небольших шаек Хаоса или зверолюдов Леса Теней, не годились против больших масс хотя бы тех же самых зверолюдов. Начало кампании повергало в шок огромными потерями и ничтожными, за такую цену, приобретениями. Необходимо было что-то менять…

– Четыреста человек из тысячи ста. – Граф налил себе вина. – Неплохо…

Вольфганг только усмехнулся. Первоначально, когда он услышал эту цифру погибших и тяжелораненых – более трети, около четыреста человек из тысячи ста бойцов – ему стало плохо. Хотя, что-то такое, подсознательно он и ожидал – после того, как бревенчатые ворота ощетиненного частоколом укрепления распахнулись и выпустили орду зверолюдов – прикинув соотношение сил, он сначала подумал: – «Нам всем хана», а потом уже рубился с горами, унгорами, огромными бестигорами, уворачивался от топоров и копий, сшибал рога, пробивал шкуры, крошил черепа…за весь бой он не отдал ни одного приказа – это было бессмысленно. Солдаты сражались, убивали и умирали там, где они стояли до начала вылазки бестий, только мушкетеры, лучники и арбалетчики, рассыпая свои смертоносные снаряды, вынуждены были менять позиции для стрельбы, чтобы не цеплять своих, стоящих в железной стене, выставив вперед алебарды…

Вольфганг вздохнул. Во время боя, он со свитой почти не вылезал из схватки и в итоге – потерял три четверти своего отряда. Отец, по его словам, тоже, только вел себя более умно – дважды проехался по тылам противника, обращая бестий в бегство, и хотя потери войска его были примерно такими же, как у Вольфганга, но вот элитных рыцарей Быка из своей охраны потерял всего десяток.
Зимние бои со зверолюдами вообще принесли много сюрпризов, кроме больших потерь. С немалым удивлением, остландеры, привыкшие к небольшим стычкам, и считавшие козлоногих безмозглыми тварями, увидели, как из массы вонючих, орущих, бодающихся тварей, выходят щупальца отдельных отрядов, стремящихся охватить фланги человеческого войска… Это было следствием или приближения Хаоса, или же – деятельности и воли вождей зверолюдов, более умных, хитрых и жестоких, чем сородичи – Арзога и Кия.

– Итак, в активе у нас две области, и более-менее вычищенный от зверолюдов лес. – Граф достал карту. – Прекрасно… Уничтожено до четырех тысяч тварей, убиты их вожаки… Смаллхоф и Бек – две наши новые области. Я уже отписал – скоро прибудут колонисты. Мы закрепим этот край за собой.

– В пассиве, – продолжил Вольфганг, – семьсот-восемьсот погибших, необходимость переформировки войск и потеря темпа. По плану мы уже должны осаждать Ванденгарт! А мы еще здесь.

Граф кивнул.
– Да, темп мы потеряли… Ничего – наверстаем. Скоро подойдут вызванные мной войска из Вольфенбурга – и ты атакуешь Ванденгарт. Советую не штурмовать – умори их осадой. Побереги войска.

– А ты?

– В столицу. Займусь организацией новых частей. И подготовкой. Там сейчас строится пушечный цех, скоро у нас будет своя артиллерия.

Вольфганг кивнул:
– Хорошо.

Граф Остланда устало потер лоб. Несмотря на разгром зверолюдов, чистку лесов, спокойные дороги, ситуация продолжала оставаться очень и очень тревожной. С Севера накатывали силы Хаоса, по донесениям руководителя разведки Остланда Фридриха Хюммеля, они уже должны были вскоре достичь Эренграда и реки Линск. А там уже начинался Остланд. Судя по донесениям шпионов, кислевиты не слишком спешили с усилением войск – у царевича Ивана было очень мало сил, и прогноз Хюммеля был неутешителен… Главный дипломат Остланда, Ортвин Меровинг, также не мог принести радостных вестей. Ему удалось добиться от Остмарка, Хохланда и Стирланда соглашения о уточнении карт, и только. На Юге продолжались постоянные стычки с сильванцами, зверолюди в других провинциях бились с людьми, курфюрсты пытались задавить вольные города, а в море все чаще и чаще видели черные паруса.

На фоне всего этого, единственное, что продолжало удерживать людей в пока еще спокойном состоянии – это осознание того, что подобное уже было раньше. При императоре Магнусе, например. При Сигмаре, в конце-концов. Поэтому мытари собирали налоги, вербовщики набирали солдат, а граф Валмир с наследником планировали дальнейшие действия.

Подождав, пока земля подсохнет, объединенные легио Вольфенсбурга и Ферлангена во главе с Вольфгангом сделали марш-бросок и вскоре достигли Ванденгарта. В городе было около тысячи жителей, местный барон мог позволить себе содержать неплохую гвардию. Остландеры окружили город и приступили к его блокаде. Вольфганг не собирался терять солдат при штурме, собираясь удушить непокорный город при помощи голода. Но в итоге, на несколько месяцев, необходимых для истощения городских запасов, его армия оказалась связанной и не могла использоваться на других направлениях.

Поэтому, граф Валмир был вынужден продолжить ту же тактику, что и в случае кампании против зверолюдов – удары отдельными группировками войск, буквально – «растопыренными пальцами», не «сжатым кулаком». Этому рискованному решению способствовало и сложное финансовое положение Остланда – основной доход графство получало от пошлин с купцов, а близость Хаоса не способствовала развитию ни торговли, ни успешному сельскому хозяйству. Действовала только фактория по торговле янтарем, о том, чтобы послать купцов на Юг, к горам гномов можно было надолго забыть.

В начале лета, в разгаре ярмарки, весь Остланд бурно гулял сразу на двух свадьбах – принц Вольфганг брал в жены Кунигунд Дитрих, а Ян фон Рауков – Адельгейде Плиттельсдорф. Граф решил таким, самым простым способом убить двух зайцев – поднять моральный дух населения и срубить деньжат у семей невест, пополнив казну. Заодно, мудрый граф, таким образом, позаботился и продолжении славного рода фон Рауков – и, судя по помятым лицам женихов и краске на щеках невест после первой брачной ночи, не прогадал. Глядя на самодовольных женихов, три дня гулявшие вольфенбуржцы уже стали спорить – кем станет граф сначала: дедом или дядей? Граф расщедрился на несколько церквушек на недавно приобретенных землях. За празднествами, стройкой, перемещениями войск, весь Остланд как-то дружно проморгал вторжение орков на Юге, очередные кровавые стычки гномов и гоблинов, военную помощь Верховного Теогониста, который отправил на Восток священника Людовика с парой легио тевтогенских гвардейцев и боевых священников Ульрика. Подкрепления все равно не успевали вовремя – через неделю после окончания празднеств началось осуществление следующего удара «растопыренным пальцем» – летняя эренградская наступательная операция остландских войск.


Граф Валмир, нервно пощипывая кончики длинных вислых усов, слушал своего казначея Вольфганга Мандорфа. Тезка его сына только что передал ему весьма конфиденциальное письмо и почтительно ждал ответа.

– Информация точна? – Наконец спросил граф.

– Безусловно. – Коммерсант склонил свою голову, украшенную безупречным пробором. – Царевич гарантирует полную оплату и снабжение нашего корпуса, если он будет введен на территорию Кислева и прикроет Эренград с севера. Если это будет выполнено, царевич гарантирует разрешение на набор кислевитов в наши войска. Набор и обучение будет начат немедленно, после введения наших войск, набранные легио будут отосланы в Саалкалтен.

– Однако! – Валмир усмехнулся. – Хорошая цена. Но и требуют они многого – пехоту, артиллерию и кавалерию. Дважды подумаешь – стоит ли целый корпус, отправленный на защиту чужой страны, пусть и союзной, но чужой! Нескольких новых легио…

Мандорф зашелестел бумагами:

– Позволю заметить вам, милорд, что предложение весьма выгодно в другом плане. А именно – в экономическом. Снабжение и оплата войска, отправленного к Эренграду, позволит нам сэкономить как на наборе новых легио, так на новых постройках, которые вы хотите возвести. Напомню вам, что ваши планы по возвеличиванию Остланда, как я вам указывал, милорд, упирались в одну проблему – деньги. Эту проблему мы хотели решить за счет богатств Мордхейма и Дракенхофа. Но теперь у нас нет такой возможности, поэтому…

– Я понял.

– Вы хотите нанять контингенты гномов, не правда ли? Так вот гномы…

Валмир , начавший сердиться махнул рукой.
– Я уже понял. Мы сэкономим, и этого нам хватит на гномов?

– На гномов, найм мастеров и усовершенствование металлообрабатывающих мастерских. – Кивнул Мандорф. – Кроме того…

Граф вновь прервал его:
– Этого достаточно. Я распоряжусь относительно отбора войск. Хотя мне это не нравится – снова распыляем силы, как будто они у нас есть, но ничего не поделаешь. Какие там еще условия у кислевитов были?

– Корпус будет назван «Эренградским», все его легио получат эренградскую нумерацию, для того, чтобы не слишком возмущать противников использования имперских войск в делах Кислева. Он должен включать в себя роту рыцарей какого-нибудь Ордена, и не менее двух батарей артиллерии.

– Хитрецы. – Валмир хмыкнул. – Знают, что для их поддержки мы поневоле отправим достаточное количество пехоты. Итак, «Эренградский корпус»… Жаль будет потерять…

Вскоре реку Линск перешел корпус, включающий в себя примерно тысячу человек – остландских тяжелых копейщиков, элиту пехоты графства, алебардщики, мечники, стрелки… Войска относились к недавно набранным контингентам, состояли в основном из молодежи. Как сказал граф Валмир при торжественном прощании:
– Корпус так же молод, как его командир!
Действительно, командующему Иоганнесу Виндеку было всего 20 лет. Интресно, подозревал ли он, приветственно поднимая руку в ответ на многочисленные здравицы и пожелания удачи горожан, что именно таким – молодым, дерзким, размахивающим двуручным мечом, как перышком, он и войдет в историю? Вот только зрители, видевшие его портреты, будут отмечать одно и тоже – независимо от художника, красок, и его мастерства глаза его одними и теми же. Мертвыми.

Всё решается до начала битвы.
Сан Цзу «Искусство Войны»

Севернее Эренграда.

Впервые все окружающие смотрели так на Иоганнеса – как не на своего ровесника, пусть и первого среди равных, но как на главнокомандующего войском. Это было необычно и… очень странно. Тяжело. Словно теперь он нес ответственность за всех и все – начиная от качественно подбитой подметки у последнего обозника, до количества покойников, которое завтра останется на поле, после завтрашнего сражения. Обманчиво – за экипировку солдаты отчитываются перед своими непосредственными командирами, кто будет убит, кто нет – рассудят Боги. Но, вместе с тем, все будут считать, что он отвечает за все. Как всегда…

Иоганнес Виндек, двадцатилетний генерал, стал во главе Эренградского корпуса благодаря проявленной храбрости в битве со зверолюдами, и тому обстоятельству, что в бою возле поселка, позднее названного Смаллхофом, по его приказу, отряд «Больших мечей» дважды удачно врубался во фланг и тыл воинству Кия. Наследник заметил удачно действующего офицера и рекомендовал его отцу. А тот отчего-то не стал назначать командиром экспедиционного корпуса никого из фон Рауков, и предпочел его. «Молодого среди молодых», как он выразился. Что ж, посмотрим, как он справится…

Сейчас вокруг костра стояли те, кто несколько недель был ему ближе брата – и кого он завтра, возможно, отправит на смерть. Кто-то точно умрет. Потому что разведчики донесли – идет Гейнрик Долгал, чемпион Тзинча, и в его войске, как минимум две банды тяжеловооруженных рыцарей и три Адских Пушки. Плюс – много пехоты. Плюс – отряд уродливых, отталкивающих созданий, искореженных Хаосом настолько, чтобы один взгляд на них внушал холодеющий сердце и живот ужас. Численность армии Долгала разведка оценила где-то в полторы тысячи бойцов (потом оказалось, что ошиблась немного – на самом деле было где-то тысяча триста), что означало безусловное превосходство – в первую очередь, по кавалерии. Две банды Рыцарей хаоса – против одной роты рыцарей Пантер и эскадрона пистольеров, примерно шесть-семь отрядов пехоты – против пяти… Конечно, по пушкам и стрелкам у него, Виндека, преимущество, но воины Хаоса славятся тем, что исход схватки с ними решается в рукопашной, что значит – алебардщики и копейщики должны встретить и задержать врага, пока стрелки их будут обкладывать… а конница – бить по флангам и в спину. Осталось решить – кто где встанет… И останется стоять. Или лежать – как карта ляжет.

– Значит, мои ребята встанут около леса? – командир бригады копейщиков Фредерик Кляйн быстро, с шелестящим звуком, потирал ладони, как будто ему не терпелось вступить в бой или же пряча таким образом нервную дрожь. – А парни Валта правее нас, значит…

Командующий легио алебардщиков Рамал Валт, изучая карту, молча кивнул. Кляйн не унимался:
– Но я не пойму, зачем так встаем, двумя крыльями? А пушки, значит, как клюв. А если ударят по центру? Пушкари пальнут, значит, и сбегут!

– Но-но! – мастер-пушкарь Лайнус задрал короткую бороденку. – Мы пушки не бросаем!

– Бросите. – Виндек выразительно посмотрел артиллеристу в глаза. – Завтра вы дадите столько выстрелов, сколько сможете, но когда враг подойдет вплотную – бросайте пушки и бегите в тыл. Вас прикроют мечники и арбалетчики Гранца…

Он перевел взгляд на командующего центральной бригадой. Тот булкнул что-то утвердительное.

– Таким образом, образуется единый фронт: копейщики Кляйна – мечники Гранца – алебардщики Валта. Удерживаете хаоситов. А рыцари фон Фабра и мои «Мечи» врубаются им во фланг или в тыл – как получится. Так и победим.

Кляйн перестал тереть руки и протянул их к огню. Все таки они у него подрагивали…
– А про пушки забыл, значит? Три Адские Пушки! Кислевиты говорили, что попадет – поллегио положит!

Лайнус демонстративно сплюнул:
– Ты, салага, нашего картечного выстрела не видел!

– Вот именно. – Иоганнес Виндек энергично кивнул. – Пушки обработают поборников Тзинча бомбами при подходе и картечью в упор. Так что нам работы будет немного.

Он знал, что врет, но хотел хоть так поднять боевой дух своих подчиненных. Шесть орудий сгруппированных в центре обработают только центр противника, так что мечникам Гранца как раз работы будет немного… возможно. Но фланговым бригадам хватит по полной.

– А насчет Адских пушек… – Он обернулся к капитану пистольеров. – Об этом позаботится Котвиц. Завтра он лесами зайдет противнику в тыл и постарается создать там шумиху.

– Шумиху? Какую? – загалдели остальные. Котвиц не вымолвил ни слова. Впрочем, даже если бы хотел – не смог: он был немым от рождения. Простительный недостаток.

– Если получится – убьют этого Долгала. – Гомон мигом утих. Виндек утвердительно кивнул в такт своим словам. – Полководец и его свита – первая цель. Вторая – артиллерийская прислуга.

Тут уже кивнул Лайнус.

– Оставшиеся пули тратите на Рыцарей Хаоса. Убейте сколько сможете, если вас атакуют – уходите в леса, отрывайтесь. Ждите, пока они ввяжутся с нами – и налетайте сзади. Так и победим.

Котвиц улыбнулся. Иоганнес вздохнул.

– Всем все ясно? Идите спать. Строимся с рассветом и двигаемся наперехват. Не бойтесь врага – главный враг внутри нас. Верьте в Сигмара, и мы победим!

Офицеры начали расходится. Последними ушли Лайнус и Котвиц. Пистольер перед уходим слегка толкнул Виндека кулаком в плечо и показал три пальца. Потом сделал несколько жестов. Лайнус с ухмылкой перевел:

– Ты это трижды повторил. Что мы победим. Как будто неуверен в этом и пытался сам себя убедить. Он надеется, что кроме него никто больше не заметил.


Битва, разыгравшаяся севернее Эренграда, между войсками Остланда и поборниками Тзинча, относится редкому разряду сражений, проведенных строго по плану. Единственной трудностью Виндека стало то, что Гейнрик Долгал упорно отказывался атаковать оборонительные порядки остландеров. Подозревая ловушку или подготовив свою, но Долгал выстроив свои банды на гряде холмов периодически двигал их вперед и назад, демонстрируя атаки, как будто приглашая остландеров атаковать. Ответом Виндека стал рой свинцовых вишен от пистольеров Котвица и обманный караколь уже с их стороны… Периодически пистольеров атаковала легкая конница Тзинча, швырявшая в них копья, дротики, пытавшаяся вступить в рукопашную. Котвиц каждый раз отступал, потом, видимо, хаоситам это надоело и Долгал вынужден был отдать приказ о наступлении… К этому моменту практически вся его гвардия в тяжелых доспехах полегла под пистолетным огнем… А потом скучившиеся стрелки хаоситов и мародеры попали под залп артиллерии и Виндек позволил себе расслабится – при виде горы трупов хаоситов остландеры воодушевленно взвыли так, что в их рвении и веры в победу усомнится мог только самый упорный скептик. Залп уложил большую часть стрелков Хаоса – метателей топоров и этих колдовских мутантов-кошмаров Тзинча, внушавших больше всего опасений своими магическими способностями. Теперь можно было вздохнуть спокойно и приступать к следующему пункту плана…

А потом Люк фон Фабр заметил, что в результате залпа пушек в центре боевого построения врага оказалась брешь, и остатки свиты полководца, легко узнаваемой по знаменной группе со страшными, украшенными черепами массивными штандартами, никто из хаоситов не прикрывает! Пистольеры Котвица в этот момент рубились с Гномами Хаоса, выступающими в качестве обслуги пушек, тяжелые копейщики только-только столкнулись с мародерами и Рыцарями Хаоса на левом фланге… Поэтому, когда рыцари Пантеры атаковали в центре, они смогли проскочить между вражескими подразделениями и нанести страшный удар по вражескому полководцу. Хватило одного удара, чтобы все кто уцелел под пистолетными залпами, полег под копейной лавой. Копье кого-то из рыцарей раскололо рогатый череп Долгала так, что впоследствии опознали его только по более богатым доспехам - от головы остались одни ошметки... Знамена Тзинча полетели на землю под аккоманимент радостных кличей остландеров и отчаянных воплей - хаоситов...

Это было так легко, что фон Фабр даже растерялся – благодаря этому рывку его рота оказалась глубоко в тылу противника, и могла бить куда угодно – даже в поддержку пистольеров Котвица, увлеченно добивающих вражеских пушкарей. Люк начал было отдавать команды построиться и готовится к следующей атаке… Когда прямо перед ним возникли украшенные черепами рогатые фигуры Рыцарей Хаоса, отказавшихся атаковать алебардьеров и повернувших спасать командира, но – увы! – опоздавших. Они могли только отомстить. Два отряда рыцарей столкнулись… И стальной гром заставил оглянуться всех сражающихся.

Оглянулся и Виндек, хотя и не должен был – как раз был удобный момент, чтобы с оттягом хлестануть своим огромным мечом по шее противника. Оглянулся – момент упущен, удар пришелся не по шее, а по голове, оба рога со шлема улетели, и как понадеялся генерал, попали в другого хаосита. Топор летит в ответ, и попадает в… Перед Виндеком внезапно выросла фигура телохранителя, выгнулась, извергла тугой фонтан крови и рухнула, увлекая вражеский топор. Иоганнес привычно опустил меч параллельно земле, как копье, сделал тычок... По ощущениям – нанизал сразу двоих… Шаг назад, вырывая меч, чуть не поскользнулся на траве, опять телохранители прикрыли собой, позволив выскочить из схватки на время.

О, эти «Большие мечи»! Одинаково хорошо рубящие вражеские пики, доспехи, плоть и кровь. Просто поднять подобный меч, и позволить упасть – желательно на голову противника – один вес лезвия превратит ее в фарш. Если учитывать, что большая часть мародеров то ли из гордости, то ли из-за теплой погоды не надевали доспехов, кроме рогатых шлемов… Противостоящий сначала отряд мародеров остландеры вырезали в несколько минут. Потом были разрушители, откуда-то вылетела изрядно поредевшая банда рыцарей Хаоса… Они, то ли как-то сумели обойти их, то ли были прямо за мародерами-разрушителями, не давая тем сбежать и гоня в бой… Но Виндек сумел минутку отдохнуть, и даже чудом понять, как развивается ход сражения. Главное – они побеждали, он чувствовал это. И не только он. Схватив первого попавшегося мечника, он отправил его к стрелкам, приказав ступить в рукопашную. Виндек проводил взглядом егерей, с ревом кинувшихся вперед, потом поправил шлем и с мечом наперевес вернулся в бой сам. Все закончилось буквально в течение получаса.

Слабозащищенные и оттого более быстрые егеря стремительно зашли хаоситам сбоку, со спины налетели изрядно побитые рыцари пантеры и пистольеры. Этого хватило, чтобы и так не слишком решительные поборники Тзинча посыпались, как карточный домик.

Виндек устало смотрел на поле. Ему верилось и не верилось, что все закончилось, что это сражение он выиграл, что доживет до вечера… Еще он здорово хотел пить, снять доспехи и вымыться. А еще – смазать чем-нибудь ноздри, какой-нибудь пахучей благовонной мерзостью, чем угодно – только бы отбить запах пота и крови, стоящий над полем. Он знал, что вскоре поле будет благоухать совсем иначе.
Конники, подбадривая шпора уставших лошадей, догоняли и рубили беглецов. Огневой взвод продолжал всаживать пули куда-то «в сторону врага». Мушкетеры, пожалуй, были самой непострадавшей частью войска. Они удобно стояли на правом фланге, выбивая продольным огнем все рогатое, до чего можно дотянуться, потом, когда все смешалось, организованно отошли за алебардщиков, палили из-за них, редко, но метко, потом, неизвестный командир повел шеренги вперед… Кто там командир? Виндек не помнил. Он не сводил стрелков в бригады, как копейщиков и алебардьеров, просто прикрепил их к флангам, приказав действовать по обстоятельствам. Так кто там командир? Надо бы наградить…

Виндек тяжело опустился на землю. У него путались мысли и темнело в глазах. Последней осознанной мыслью, перед тем, как темнота накрыла его, был следующее:
– Как же трудно дышать! Только бы не блевануть…

Вырвало Иоганнеса позднее – когда по его приказу на следующее утро войска резали пленных хаоситов. Их было около четырехсот, и за них можно было получить неплохой выкуп. Но вряд ли остландеры об этом даже подумали – это было не в их обычаях. Четверть корпуса «Эренград» полегла в битве у этого города, и у остальных было очень плохое настроение. Поле смердело. Это тоже не способствовало милосердию. Виндек с утра долго сидел, тупо пялясь в карту, и так ничего не придумав, приказал отступить к Эренграду. Пленные связывали движение корпуса, и так медленное из-за телег с припасами и ранеными. К привычной ненависти, желанию отомстить за павших и просто отвратительному настроению, прибавилась настоятельная необходимость ускорить марш.
Когда намерения победителей стали ясны и понятны (от каждого легио отделялись добровольцы с ножами и их лица не оставляли сомнения в их решении), пленные хаоситы, кто был слабее духом, подняли крик. Они обещали деньги, драгоценности, быть верными рабами, клялись отвергнуть богов Хаоса, вернуться к Сигмару, все что угодно… Унижались не все, но этого хватало, чтобы нормальному человеку стало плохо. Чтобы о себе не думал Иоганнес, но после того, как лезвия искрошили первую дюжину пленных, его вывернуло наизнанку. Не его одного, как он потом обнаружил. «Дальше должно быть легче» – подумал он и ошибся. Блевать ему придется и после других сражений. Наверное, есть что-то такое в этом, к чему некоторым людям никогда не привыкнуть.

Когда он еще отплевывался, к нему подбежал Котвиц, залитый кровью (из сорока шести пистольеров легио уцелело шестеро – неудивительно, что капитан решил выплеснуть злость) и начал жестикулировать. К счастью Лайнуса рвало неподалеку.

– Три колонны поборников Тзинча скоро будут здесь. Долгал шел в авангарде. Фактически – разведка. Главные силы через неделю будут здесь. Может раньше. Долгал опе6редил прочих потому, что у него было меньше тяжеловооруженных.

– Твою мать! – Победное небо показалось генералу чернильной кляксой, поле завоняло еще сильнее, а крики убиваемых превратились в нечеловеческую какафонию, точь-в-точь как зверолюды в том бою…

– Это когда-нибудь кончится? – В отчаянии спросил Виндек, обращаясь неизвестно к кому. К небу. К Сигмару. К немому Котвицу, вытирающему нож. К Лайнусу, вытирающему рот. К убиваемым пленным. К своему мечу. Ко всем и ни к кому персонально. Никто не ответил – его просто никто не услышал.

Последующие события - свертывание Эренградской наступательной операции и начало оборонительной, легче всего реконструировать по архивным данным - несмотря на войну делопроизводство в Остланде велось в образцовом порядке:

«Поскольку по словам пленных противник шел тремя колоннами, и превосходил нас численно, я не стал рисковать и объявил отход к Эренграду. В городе стоял небольшой гарнизон, нас пускать туда отказались. Поэтому, я приказал отходить далее – к Эренградскому мосту, самому удобному месту для обороны. Окрестности Эренграда покинуло большое количество населения, я решил удерживать мост настолько, насколько нас хватит, но чтобы большая часть беженцев смогла бы уйти на нашу территорию. Отказываюсь понимать, что происходит в Кислеве – ни малейшего присутствия его войск не зафиксировано. Отослал наиболее избитые части в Ферланген и Вольфенбург, срочно прошу подкреплений». (с) Из послания генерала Иоганнеса Виндека графу Валмиру.

«Немедленно направить подкрепления к Эренградскому мосту. Удерживать мост до последней капли крови. Хаос не должен перейти через Линск! Ускорить формирование резервных частей». (с) Приказ графа Валмира.

«Срочно! Секретно! Передать лично в руки графу Валмиру или наследнику! По сообщениям рыбаков, в море Когтей замечена эскадра, включающая значительное количество транспортов. По всей видимости – Темные Эльфы. Двигаются к Саалкалтену. В городе одно легио арбалетчиков, остальные войска, отправлены к Эренградскому мосту. Да здравствует Остланд!» (с) Донесение коменданта Саалкалтена, капитана Вельфа.


«Отец, я рискнул ослушаться твоего приказа. В тот момент, когда Ванденгарт уже готов был пасть, наши разведчики донесли весть о приближении сразу шести (!!!) колонн хаоситов, наступающих на Вольфенсбург. Я решил, что нечего терять солдат в боях за этот городишко, когда можно ожидать такой массированной атаки. Я займу позицию у Смаллхофа. Слышал про Виндека и мост, но вынужден также просить тебя о подкреплениях». (с) Письмо графу Валмиру от наследника Вольфганга.

«Милорд! Уведомляю вас, что казна пуста. Переформирование разгромленных и набор новых легио привели к нашему финансовому банкротству. Единственной возможностью изменить ситуацию к лучшему, остается бессрочный и беспроцентный заем у нашего дворянства». (с) Записка казначея Мандорфа графу Валмиру.

«…Поэтому, необходимым признается переход к плотной обороне, вместе с нанесением коротких ударов по узловым точкам противника. В настоящий момент, наши войска рассредоточены следующим образом: у эренградского моста – корпусная группа «Эренград», командующий – генерал И.Виндек; Смаллхоф – корпусная группа «Лес», командующий – милорд Вольфганг фон Рауков; Вольфенсбург – группа «Резерв», командующий – граф Валмир фон Рауков. Несмотря на то, что наши фланги ничем не прикрыты (побережье и Ванденгарт), это расположение стоит счесть оптимальным. Необходимо придерживаться планов, ожидая подхода резервов, обещанных нам Верховным Теогонистом. Порочную практику нанесения ударов отдельными группировками настоятельно просим прекратить. Корпусные группы «Лес» и «Эренград» должны быть объединены в кратчайшее время». (с) Выдержка из решения Особого Совещания Генерального Штаба графства Остланд.

«Они идут. Их мириады. Мы все умрем. Смилуйся Сигмар!»
Последнее донесение безымянного остландского разведчика.

 

Глава 2. Репетиция катастрофы?

 

Вот и все, мои живые, дальше с мертвыми пойду я.
Тикки А. Шельен

Лето 2523 г. Берег у Саалкалтена.

Побережье смердело.

К уже привычному запаху гниющих водорослей, соли и вездесущего мха, освоившего прибрежные валуны, прибавился запах стылой крови, падали и чего-то еще, столь же отвратительного. Человека, прижавшегося к камню, и невидимого в его сером плаще в столь же серых приморских рассветных сумерках, это не слишком волновало – он благоразумно смазал нос смесью смолы, золы и ладана – неприятная штука! – но запахи отбивает напрочь. Можно не боятся, что организм последует своим естественным позывам и расстанется с содержимым своего желудка в самый неподходящий момент.

А момент был в самом деле неподходящий…

Слова, звучащие над ним в первое мгновение напоминали классическую речь языка Высших Эльфов Тар-Эльфарин, но если вслушаться, то разница была понятна – слова звучали более жёстко, без стройности и мелодичности. Drukh-Eltharin. Речь дручиев.

Лазутчик был абсолютно неподвижен и даже дышал в такт порывам рассветного ветра. Впрочем, беседующие Темные Эльфы были заняты другим. Остландер, уже третьи сутки следующий за флотом вторжения Наггарота, знал что их интересует. Собственно, это знал любой человек в окрестностях Саалкалтена и в радиусе пары миль от берега – если только он не был слеп, чтобы не видеть, глух – чтобы не слышать крики падальщиков, и у него отсутствовало обоняние. Именно это все сразу было необходимо, чтобы не чувствовать тошнотворный запах тления нескольких тысяч тел, прибитых к берегу течением или образовавших причудливые искусственные островки на мелях, гротескные волноломы и химерические рифы…

Первый раз, когда Линск изверг в море ораву трупов, смотреть на них сбежался весь город. Потом как-то единодушно в тавернах и кабаках исчезли рыбные блюда… а народ пытался баграми и сетями оттащить уже пустившие душок тела глубже в море… чтобы через восемь дней река вновь отхаркнула мертвецами. Более свежие покойники присоединились к своим товарищам, а население края потихоньку начало сматываться подальше от берега. Те, кто оставался не осуждал отъезжающих – по татуировкам, варварским украшениям и сохранившейся одежде в трупах признали воинов Хаоса. Были еще кислевиты, имперцы в легких доспехах… Множество лошадиных туш. Трупы таких тварей, что о них даже не говорили – один их вид внушал ужас…

О том, что пал Эренград, береговые остландеры уже знали, трупы в Линске означали одно – в верховьях реки идут бои. Пока что – в пользу противников Хаоса – иначе бы трупы не швыряли в реку, надеясь, что птицы, рыба и море о них позаботятся. Вопрос был в том, сколько это еще продлится…

Прошло всего несколько дней. Но, хаоситы не пришли. Пришли Темные Эльфы.

«Интересно, – подумал остландерский шпион, – как долго они будут считать нас ничтожествами, предназначенными только для рабского труда и в качестве жертв на их празднествах? Как долго будут недооценивать наши спецслужбы? Сотрудничество со Высшими Эльфами Ультуана?»

Он не мигая смотрел на разведчиков дручиев, без сомнения, разыскивающих удобное место для высадки десанта. Те с интересом и несколько нервно оглядывали линию прибоя, полную мертвецов. Поодаль с трудом выгребал челн, буквально отталкиваясь от тел веслами.

«Вы глупцы, если не научитесь относиться к нам с уважением. – Лазутчик как ящерица юркнул поближе к эльфам, и ни один камень не шелохнулся под его телом. –Вы опустошаете наши берега, но регулярно оставляете кого-то забытым, раненым, брошенным специально… Раскаленное железо развязывает язык всем, но вы не можете даже представить себе, чтобы ничтожества, вроде нас могли выпытывать у вас, сведения о вашем социальном устройстве, обычаях, языке, в конце концов…»

На челне вспыхнул факел – каким-то чересчур ярким алым пламенем. На факел набросили что-то, сняли… Сигнализировали о чем-то своему флоту, не иначе… Разведчики, утомившись, наверное, от зрелища раздутых, измордованных, изуродованных тел северян, отошли подальше от берега – как раз туда, где их мог слышать лазутчик. Он гордился своим слухом… а также тем, что в школе разведки освоил речь дручиев лучше прочих практикантов. По крайней мере, он легко разбирал, что кричали пленные дручии, когда в пытальне им прижигали разные части тела или поднимали на дыбу. Если конечно, крики носили осмысленный характер. Неподготовленный человек обычно разницы не слышал…

«Давайте, ублюдки, – лазутчик впился в нечеловечески правильно лицо ближайшего Темного Эльфа. – Говорите. Вам же в голову не придут, что мы знаем, что когда произносишь слова Drukh-Eltharin, ударение падает на первый слог для слов из двух слогов и на второй слог у слов длиннее... Что? Чертов ветер… Ага, это Drukh, оно означает безжалостный или твёрдый, но может также означать стальной или заточенный клинок… Уриэль? Уриэль Стальная Завеса! Корсары… Ковчеги… Чертовы метафоры. Оriour, слово, обозначающее кровь, также означает кроваво-красный цвет, ещё олицетворяет понятие рождения и смерти: начало и конец жизненного пути… Как же это понять?».

Занятый переводом разговора дручиев, он чуть не упустил момента, когда их лодка буквально подгребла по трупам к берегу. С нее спрыгнуло еще несколько эльфов, тащивших какие-то вьюки.

«Рекогносцировочная команда. – Отстраненно отметил остландер. – Хотят наметить плацдарм для высадки. Ну что же, пора сматываться. Скоро здесь будет очень много дручиев, и возможно – их ящерок. Жаль, хотелось еще послушать этих идиотов… Воистину – болтун находка для шпиона…».


Стратегическая интерлюдия.

Если смотреть на ситуацию сложившуюся к лету 2523 года на восточном фронте остландских войск, то абрис расположения войск напомнит поэту натянутый лук, а профессиональному военному – весьма неудачное положение – «выступ», «карман», «щупальце»… У него много названий, но суть одна – выгнутая в стону противника линия, которую очень легко срезать, ударом под основание, образовав еще более неудобное положение – «мешок» или «котел».

Северным фасом «Остландской дуги» выступал ничем не прикрытый Саалкалтен, небольшой приморский городок, защищаемый одним легио арбалетчиков. Южный фланс представляла осадная армия Вольфганга, застрявшая под Ванденгартом. В центре глубоко вдавался в сторону противника корпус Виндека, весьма слабо представлявшего, до сражения с хаоситской армией Долгала, характер своих действий на направлении, которое кроме него вообще никто не прикрывает. Своеобразие этой ситуации, возникшей из-за нанесения ударов отдельными частями и соединениями («растопыренными пальцами») весьма едко выразил Ян фон Рауков на совещании в Вольфенсбурге:

– «Мы имеем фронт без линии фронта и флангов! Хорошо хоть тыл есть».

Да, счастьем для войск было то, что работал тыл. Шел ускоренный набор, экипирование, обучение новых частей, формирование соединений, отливка пушек, мастерские занимались усилением доспехов и улучшением качества металла, идущего на изготовление оружия… Но для стабилизации фронта ничего не было предпринято вплоть до того момента, пока два ключевых командира по своей инициативе не начали отступления к своим границам. Практически одновременно, Иоганнес Виндек, напуганный надвигающейся с Севера лавиной, и Вольфганг фон Рауков, мучимый тягостными предчувствиями и опасениями, скомандовали отход – первый к единственному каменному большому мосту через Линск в округе, второй – к Смаллхофу и Бохенфельсу.

Корпус «Эранград» только-только успел занять оборону и получить подкрепления (обученные на кислевитские деньги несколько легио, отправленные на усиление гарнизона Саалкалтена, были развернуты назад); группа Вольфганга получила подкрепления из Вольфенсбурга и готовилась ему выступить на поддержку… И тут ситуация в очередной раз изменилась, похерив все планы – к слову сказать, уже сведенные со стратегических масштабов на тактические. Но именно эти отступления стали той отправной точкой, с которой нужно вести отсчет всем последующим событиям.

То же лето. Несколько ранее.

Эренградский мост.

Вы можете управлять ситуацией или же позволить ей управлять вами.
Асукай Дзин ("Бугипоп Возвращается: против Мыслителя. Часть 1": Глава 3)


Мост был прекрасен.

Выстроенный из красно-серого граните, он не блистал архитектурными изысками, но был массивен, надежен, прост в очертаниях… и этим-то и был хорош. Широкий – три телеги могли разъехаться с приличным запасом, монументальный – опирался на такие же мощные гранитные зубы, которые и дракон не своротит, чего еще желать для совершенства? Три легио алебардьеров перед южным входом на мост и подковой расставленные стрелки.

«Если бы этого моста не было, - подумал генерал Виндек, - его стоило бы выдумать».

Орда поборников Тзинча, разливавшаяся по тракту подобно реке в половодье, втягивалась на мост, как тонкий ручеек. Кнут Кристенсон, чемпион Тзинча, два дня назад участвовавший в захвате Эренграда, оказался самым нетерпеливым и первым начал наступление на Юг. Эренград был практически без боя – небольшой гарнизон не мог противостоять сразу трем колоннам хаоситов, и теперь, казалось, что так же легко падут все дальнейшие преграды. Через мост шел непрерывный поток беженцев – законной добычи Тзинча, за ним шли земли Остланда – и Вольфенсбург, по мнению основных лидеров Хаоса – отправная точка дальнейших походов. Неудивительно, что именно мост стал целью для следующей атаки… Вот только зря хаоситы обошли без внимания груду гниющих тел севернее от Эренграда – мост защищали те же солдаты, что ее создали. И эти солдаты, молодые и старые, опытные и недавние новобранцы стояли у моста зная, что Хаос вполне можно победить. И ими командует человек, однажды это сделавший.

Виндек не стал импровизировать – три легио алебардьеров Валта защищали предмостное крепление, за ним стояли стрелки и резервные отряды поддержки. На ближайшем пригорке Йон Фортуна поставил свой огневой взвод из Ферлангена, чтобы иметь возможность палить прямо в головы атакующим хаоситам. Йон был тем самым удалым мушкетером, отмеченным Виндеком в битве при Эренграде. Теперь он также зарабатывал себе новую лычку…

Быстрота и натиск – вот два правила, вынесенные чемпионами Тзинча от взятия Эренграда. На них делал ставку Кристенсон, отправивший пехоту в авангарде атаки. А поддержать эту атаку должна была батарея Адских Пушек, выдвинутых вплотную к мосту. Виндек противостоял этому бригаду Валта и… две свои батареи, благополучно переживших предыдущее сражение. Старик Лайнус (за сорок лет, по мнению двадцатилетних ветеранов – уже глубокий старик) выдвинул свои пушки практически с самой кромке воды, получив возможность палить по противоположному берегу и снизу вверх потчевать тех смельчаков, кто осмелился вступить на мост. Еще до того, как первый мародер Тзинча вступил на мост, одно из Адских орудий, подпрыгнув, развалилось на составляющие части – удачно пущенная бомба рванула прямо перед ним. Остальные снаряды вспенили воду реки, вздыбили землю вокруг прочих пушек, отбили град осколков от моста… Потом бомбы рванули среди наступающих хаоситов, подняв нескольких вверх, взрывной волной, под радостный крик «уррра!!!» благодарных зрителей с южной стороны моста. А потом…

Остро пахло жареным мясом, горящими шерстью, кожей… Как будто палили какого-нибудь зверя, не сняв предварительно шкуру. Иоганнес Виндек остановившимся взглядом смотрел, как половина легио арбалетчиков, только-только сделавших третий залп медленно оседает в огне настигшего их снаряда Адской Пушки. Сгусток пламени, прорезавший огненную просеку через ряды егерей, не взрывался, не раскидывал огонь в вокруг места попадания, подобно бомбе, нет... Он сжигал все в том месте, в которое попадал. Несколько десятков людей просто сгорели – доспехи, плоть, кости, в этом воистину адском пламени. Остался только «эх» последнего вздоха, перед тем, как огонь сжег весь воздух, вместе с легкими…

Самое интересное, что уцелевшие в этом попадании даже не замедлили темп стрельбы. Обожженные достаточно сильно лежали на земле, мертвые представляли собой странный сплав доспехов и тела, но те, кому повезло, как сомнамбулы, взвели арбалеты и по чьему-то приказу (сержанта? Одного из тех, кто не подпал под гипноз этой мгновенной смерти? Кого-то из соседних легио, не заметивших произошедшего?) дали новый залп.

Иоганнес выдохнул… и в этот момент попали в соседних с арбалетчиками егерей. Потом огненный снаряд, оставляя за собой обжигающий шлейф прошелся по мосту, проделав брешь среди атакующих хаоситов. Промах! А затем еще один! Примолкшие после убийственных попаданий сгустков огня, остландеры подняли радостный крик. Немного рановато – к мосту приблизились странные фигуры, плывущие по воздуху на каких-то… Подушках?

«Что за?» – подумал Виндек, отправляя к мосту новое легио копейщиков. Он даже успел понять, что это и начал открывать рот, когда яркие вспышки вокруг ослепили его и всех, кто был рядом.


– Магия! – Презрительно буркнул Лайнус. – Заряжай картечью, ребяты!

– Не бомбы? – Кто-то из подмастерьев высунулся из-под ствола орудия.

– Нееее… – Мастер-пушкарь покачал головой. – Этих бомбами достать трудно. Но они бьют не слишком точно и через своих. Наши их грохнут, если остальных картечью вальнуть. Так что не рассусоливай! Готовьсь!!!

Бросившихся назад после «дружественного огня» своей артиллерии пехотинцев Тзинча встретил сам чемпион со своей свитой. Кнут был в ярости. Ожидаемая легкая победа оборачивалась бойней, с неопределенными шансами на успех. Жалкие ублюдки под знаменем с бычьей мордой твердо удерживали южное предмостье. Львиная доля пехоты полегла от вражеских алебард и залпов своих же пушек. Мост целиком был завален грудами тел его воинов. Это было… Нетерпимо! Багровая ярость затопила взор лидера хаоситов. Обезглавив нескольких беглецов, он снова отправил их на мост, а потом, не выдержав, повел туда всю кавалерию. Маги Тзинча на дисках шарахнулись в сторону…

Лайнус с бесподобной удачей расположил свои пушки – ни один снаряд противника их так и не настиг, превратив в спекшуюся корку, тем не менее, весь песок в прямой видимости. И колдуны обстреливали почему-то не их, а те отряды, которых непосредственно видели. Находясь ниже поля зрения всех врагов, прущих через мост, пушкари сноровисто перешли на картечь, и затаились, ожидая подходящие цели… Которые вскоре им предоставил Кристенсон.

… потом Лайнус недрогнувшей рукой запишет на две свои трехпушечные батареи триста пятьдесят выведенных из строя тзинчевских бойцов, а Виндек подпишет его рапорт, и прибавит пару дифирамбов о чрезвычайно эффективной стрельбе пушек картечью в упор. Снизу вверх – когда картечь сносила головы, рикошетировала от бортовых гранитных блоков, превращая тела людей и лошадей в решето…

Кнут Кристенсон даже понять ничего не успел. Гром, пороховой дым в лицо… И он оказался неожиданно один-одинешенек, перед железной стеной вражеской пехоты, ощенившейся остриями на длинных древках. Он еще успел заметить, как попавший заряд Адской Пушки сжег часть другого легио противника, спешившего поддержать «мостовиков», а потом на него обрушились алебарды. С трудом проталкивающаяся среди горы тел конница Хаоса была аналогичным образом встречена картечью, стрелами и болтами, и, совсем немного выдержав против пехоты, обратилась в бегство. У противоположного въезда на мост, маги Хаоса, лавируя на своих летающих устройствах, медленно удалялись от места поражения своего чемпиона...

– Давай, Люк! – Наполовину прозревший Виндек яростно замахал рыцарям Пантеры. – Прикончи их!

Две дюжины рыцарей – вся конница, что была у него, после отсылки уцелевших пистольеров в Вольфенсбург, на переформировку. Последняя надежда, или же – последнее средство развития успеха. Фон Фабр не заставил повторять – также с трудом перейдя погребенный под трупами мост, он яростно атаковал сначала прислугу Адских Пушек, потом – всех, до кого мог дотянуться, не удаляясь, однако, далеко на северную сторону. Перебив, захватив в плен, прибавив прыти всем, кого смог настичь, фон Фабр прошерстил ближайшие леса и пригнал к мосту немало кислевитов и беглых эренградских горожан, вместе с внушительным числом телег, двуколок, саней, тележек… В преследовании пали или получили ранения семеро его рыцарей, поэтому капитан Пантер не церемонился, мигом мобилизовав беженцев для оказания помощи раненым, перевозке трофеев и погребении павших. Распоряжений насчет пленных, он даже спрашивать не стал, приказав перебить всех – опять же при помощи беженцев. Наблюдая, как недавно панически уматывающие во все лопатки беглецы яростно выбивают мозги хаоситам – используя подручным материалы, от оглобель до тележных колес, капитан Люк фон Фабр, недавно убежденный трезвенник, отобрал фляжку у одного из подчиненных и чуть не выхлебал ее целиком в три больших жадных глотка.

Иоганнеса, как только зрение пришло в порядок, и он смог оглядеться, снова, как и в прошлый раз, безжалостно скрутило. Хоть он и не ел ничего перед боем, его вывернуло на изнанку насухую. Это было еще хуже – во рту еще долго стоял ужасный вкус желчи. Но противостоять запаху горящего человеческого тела он не мог.

– Триста двадцать восемь… – Потрясенно выдохнул он, отчаянно отплевываясь. – Это даже больше, чем мы потеряли в том бою… Ты ничего не напутал?

– Хотел бы. – Командир мечников Гранц пошатывался. – Провели перекличку, переписали раненых… Мертвых считать трудно – некоторые так спеклись, что…

Виндек снова почувствовал позыв и, спасаясь, пал на колени, наклонился к земле, жадно вдыхая ее запах. После нескольких вздохов понял – отпустило. И понял другое…

– Это пушки. – Выдохнул он. – Нас поджарили…

Гранц сумрачно кивнул. Подошел Кляйн, бросил рядом оплавленную алебарду.

– Это Валта. – Пояснил он. – Единственная была с инструктацией рубинами. Значит, его. Все что осталось, алебардьеров сплавило в ком… Даже не понять – кто где… Ужас…

Иоганнеса все таки вырвало – второй раз. Остальные офицеры не обратили никакого внимания на унизительное положение своего генерала. Он выиграл второе сражение за сезон, они были живу, а неудачники лежали на поле – кто зарубленный в схватке, кто застреленный чужими или своими стрелками, навеки сплавленный с товарищами в адском пламени… Но они были живы. Жестокая реальность. Может потом они погибнут, но до этого еще стоило дожить. И за этот краткий промежуток времени, они были ему, Виндеку, благодарны, даже не осознавая этого. И плевать, что блюет… Каждый справляется как может. Фон Фабр, отдав приказы, пьет в своей палатке, также блюет и пьет дальше, словно отрываясь за предыдущие годы воздержания; Фортуна с молитвенником сопровождает до могилы каждого погибшего – к кому успевает; Лайнус надраивает свои ненаглядные пушки… Мысли офицеров, стоящих около своего генерала, причудливым образом переплетались, дополняя друг друга: – «Поблюй, командир. И успокойся. Отоспись. Выпей. Ты второй раз, значит, вытягиваешь нас из дерьма. Вытяни и третий. Да, триста с лишним уйдут в землю, но восемьсот будут ждать, что ты их спасешь. Так что блюй, командир. Это не важно, неинтересно и никто не скажет ничего глупого по этому поводу. Мало ли отчего блюет человек…»

Всю ночь и утро солдаты и добровольцы из беженцев снимали доспехи с трупов хаоситов, собирали длинные мечи, по-варварски причудливые топоры, сдирали, иногда разрубив для удобства, конные латы. Нагрузив их на телеги и возы, остландеры отправили окровавленные трофеи в Вольфенсбург. Железо было дорого. Оно не заслуживало того, чтобы пропасть в ржави на поле боя. Его можно очистить и перелить в кирасы, шлема, алебарды, мечи, пустить на мушкеты и пушки… Ибо лучшее оружие – оружие победителей.

Своих павших остландеры похоронили в выкопанных рвах, недалеко от реки. Около тысячи трупов хаоситов, не мудрствуя, покидали в реку, откуда они, как чудовищные острова, поплыли к морю. И немало скрывающихся от сил Хаоса беглецов-кислевитов, укрывавшихся в прибрежных зарослях, видя прибившийся к берегу труп или несколько трупов, считали своим долгом рискнуть, выйдя на открытое место и брезгливо отправить их дальше по течению. Даже если труп врага, согласно поговорке, пахнет хорошо, не дело, если он даже мертвый, будет отравлять жизнь живым.

Через неделю. Там же.

– У тебя мертвые глаза, Иоганнес. – Люк фон Фабр отхлебнул чего-то из кружки. Не нужно было иметь тонкого обоняния, чтобы догадаться по сивушному запаху, что там плещется. Самогон.

Капитан Пантер пил всю неделю. Вино, водку, солдатскую самогонку, кислевский квас… Будто хотел упиться до смерти или что-то забыть. Перерыв сделал, только когда стало ясно – участь Гейнрика Долгала, Кнута Кристенсона и их солдат никого среди чемпионов Тзинча не вразумила.

Упрямую занозу, через которую утекало население края, необходимо было выкорчевать, и из Эренграда к мосту по тракту перла еще одна колонна хаоситов. Полнокровное войско, с артиллерией, Кошмарами Тзинча, какими-то летающими монстрами, походящими на смесь скатов и камбалы, бандами Рыцарей Хаоса и ротами мародеров…

За ту же неделю к Иоганнесу Виндеку подошли россыпью всего три легио – алебардьеры, мечники и егеря. Все подошедшие части были неполными – их свели из остатков других отрядов, для пополнения которых банально не хватало денег. С подкреплениями подоспели последние новости – о марше армии Вольфганга из-под Ванденгарта, о скопившихся в Вольфенсбурге многочисленных легио, полных и истрепанных практически в ноль, ожидавших подкреплений и экипировки, о приходе в Остланд боевитого прелата Людовика с тевтогенской гвардией и священниками Ульрика… О том, что на Юге бесчинствуют орки, вампиры и гоблины. О бесчисленных Черных Ковчегах, замеченных у побережья… Так что приближение новой хаоситской армии даже несколько обрадовало как командиров корпуса «Эренград», так и простых солдат – предстоящий бой здорово отвлек от размышлений о возможном будущем. А потом времени для размышлений уже не было.

– У тебя мертвые глаза, Иоганнес. – Повторил капитан рыцарей. – И тебя не рвет.

– Привыкаю. – Собственный голос показался генералу незнакомым. – На мне висит столько смертей, что это, – он мотнул головой на мост и предмостные окрестности, – уже не волнует…

– А ты ведь снова выиграл. Третью битву. Можно сказать – юбилей.

– Заткнись. Лучше налей.

Выпить ему нужно было позарез. Нет, он бы не стал блевать, как раньше, что виде трупов или жестокостей войны, как было раньше… Сколько прошло? Месяц с первого боя? Полтора? И ровно неделя со второго… Три часа с третьего. Чуть было не проигранного – исключительно благодаря ему.

Вторая атака на мост началась так же, как и первая – массовой атакой пехоты, под прикрытием Адских пушек. Также, как и в прошлый раз ее отразили картечью в упор и сомкнутым строем алебардьеров и копейщиков, под командованием Кляйна, заменившего убитого Рамала Валта. Но Лукас Хвильд, командующий этой колонной Тзинча, был более хитер, чем его предшественники. Адские пушки не палили по заслону у выходы с моста. Они стреляли по тем частям, что стояли за этим заслоном, не делая того, на что втайне надеялся Виндек – на накрытие артиллерии хаоситов своих же войск, как было в прошлый раз.

Оставив баррикаду из тел у линии алебардьеров, пехота Хаоса бросилась назад, дав передышку остландерам. Подбадривая солдат звучным матом, с обязательным вкраплением привязавшегося слово «значит», Фредерик прошелся вдоль строя. «Не выдержим. – Как-то отстраненно отметил он. – Если не поддержат остальные, следующей атаки нам не пережить».

Он перевесился через бортовой блок, и окаменел. Из шести пушек прислуга суетилась только около четырех. Одна была выведена из строя прямым попаданием, и медленно шипела раскаленным металлом на мокром песке, вторая просто была брошена – не хватало людей для обслуживания. На песке застывали изломанные стекловидные скульптуры, бывшие недавно живыми людьми. Кляйн бросил взгляд назад – никто не подходил. У противоположного края моста начиналась шумиха и мельтешение. «Сейчас попрут».

Он поудобнее перехватил копье. Над головой пронеслась очередная комета выстрела из хаоситского орудия. На них уже не обращали внимания – в них не попадали, солдатам они были неинтересны… «Где же наши?», – правая нога выдвинута вперед, слегка согнута в колене, левая – отведена назад, классическая оборонительная боевая стойка тяжелого остландского копейщика, копье наперевес… «Мы не устоим». На него мчались, гремя доспехами, несколько Рыцарей Хаоса, размахивая огромными, причудливо украшенными топорами и мечами.

Воспоминание недельной давности – груды подобных топоров и мечей, рогатых шлемов и лат на телегах, торжественное сожжение снятых с хаоситов человеческих черепов полоумным Фортуной – хороший парень, но сбрендил на религии, как он тогда сказал: – «А может это наши», и все сразу стали ему помогать, а потом уже никаких воспоминаний, мыслей и даже чувств…

Свою ошибку – рассредоточение сил и отвод их подальше от моста – Виндек осознал лишь тогда, когда было уже поздно. Не желая повторения ситуации прошлого сражения – когда войска, стоящие в заслоне у моста выжигались вражеской артиллерией, он, сам не подозревая об этом, сыграл на руку противнику. Лукас Хвильд был отнюдь не дурак, и предпочитал синицу – возможность попасть по тыловой части остландеров, журавлю – уничтожению заслона, который бы открыл ему путь на другой берег. Но именно предпринятое генералом рассредоточение резервов позволило даже не слишком точным Адским пушкам раз за разом накрывать легио остландеров…
А когда узнал, что подмога, отправленная им ребятам Кляйна, истекающим кровью, выгибающимся дугой, но удерживающим единый фронт обороны, не придет, поскольку легио алебардщиков сгорело целиком, от легио мечников остались только трое, Гранц убит, огневой взвод потерял половину и Фортуна меняет позицию, Лайнус потерял две пушки… Осознание близости поражения было таким ярким, что Иоганнес Виндек на пару мгновений впал в ступор. А потом, рванув меч, приказал выдвигаться к мосту всем - арбалетчикам, егерям, уцелевшим рукопашникам… Всем! Кроме Фортуны и пушкарей. Приказать тем сматываться подальше он не догадался.

Бригада Кляйна полегла почти вся. Самого бригадира потом еле нашли под трупами – еле дышавшего, с пробитой головой и сломанными ребрами. Но и из конницы Хвильда на южный берег прорвались единицы. Лайнус успел-таки дать тот самый «золотой залп» прямо в кучу врага, после которого трупы врага уже не считают, а пишут «врагов полегла масса». То, что Хвильд уцелел – воля случая. То, что с оставшимися рыцарями Хаоса и конными мародерами он устроил бойню среди пушкарей и мушкетеров – ошибка его, Виндека…

– Налей еще. – Самогонка не действовала. Видимо, была слишком слабой. А Фабр, видимо, выпил ее слишком много, вот язык и заплетается…

О Рыцарях Пантеры он просто забыл. Непростительно. Хотя, нет, не забыл… А просто не хотел пускать их в бой. Слишком ценный отряд, последний, «подкожный» резерв. Лучше потерять пару легио егерей и мечников, чем этот огрызок рыцарской роты, семнадцать элитных бойцов… Уже четырнадцать. Тринадцать, если не считать фон Фабра. Троих зарубил Лукас Хвильд, перед тем, как обратиться в бегство. А перед этим, Хвильд как косой смерти прошелся по пушкарям и мушкетерам, проредив их наполовину... А потом подоспела подмога и все закончилось.
Уйти успели только сам чемпион, и остаток конных воинов. Остальные погибли. Вся пехота. Кошмарные твари. Расчеты Адских Пушек. Остландеры уже не брали в плен. Даже, чтобы поиздеваться – устали. Третья битва. Третья победа. Только вкус отвратительный – как у этой самогонки.

Погибла или получила тяжелые ранения почти половина личного состава корпуса «Эренград». От бывшей элиты остались одни воспоминания. Валт убит, Гранц убит, Кляйн ранен, Лайнус ранен, фон Фабр пьян, Йон Фортуна занимается захоронением трупов, помощью раненым, собиранием трофеев, расчисткой моста, налаживанием движения все новых и новых потоков беженцев… Хотя их количество сильно сократилось в последнее время. Убегают в леса – это ближе и… безопаснее. Всяко надежды больше, чем на тот край реки, где стоят четыреста усталых солдат – потенциальных смертников. Которые сегодня похоронят четыре сотни без малого своих товарищей. Однополчан. Земляков.

Люк фон Фабр после очередной кружки рухнул на землю – только доспехи, которые он не удосужился снять, задребезжали. Длинные светлые волосы словно платком закрыли его бледное пропитое лицо. Иоганнес с отвращением покосился на свой недопитый кубок, поднялся и пошел заниматься своими прямыми обязанностями – руководить и направлять происходящими вокруг событиями. Не все ж одному Фортуне отдуваться…

Через шесть дней после Второй Битвы на Мосту. Там же.

– Вам нельзя здесь оставаться. – Фридрих Хюммель, грандшпион Остланда, в противовес расхожим стереотипам, был крупным мужчиной, с повадками бывалого воина, чем любителя подслушивать и вынюхивать. И говорить он предпочитал ясно и по делу, без словесных игр.

– Вы отрезаны от Остланда. Если чего-нибудь не предпримете, то все погибните.

«Вот и дождались», – подумал Виндек. – «Стояли-стояли… А нас обошли. Интересно, как?»

Он даже не был особенно удивлен. С тех пор, как увидел высокую фигуру на мощном жеребце, стремительно приближавшуюся к лагерю и вышел встречать гостя – кем бы он ни был, он ждал плохих вестей. От хороших успел отвыкнуть.
И здесь Хюммель впервые проявил свои качества профессионального разведчика. Либо столь же профессиональное умение читать чужие мысли:

– Это не Хаос. – Он мотнул головой. – Три дня назад с Черных Ковчегов у Саалкалтена высадился Уриэль Стальная Завеса со своими корсарами.

Очевидно у них на лицах отразилось что-то такое, отчего Хюммель поспешил продолжить:
– Не беспокойтесь! Саалкалтен они не захватили. Уриэль удовлетворился формальным подчинением магистрата города и поспешил покинуть Остланд.

– Что?! – восклицание было всеобщим. Виндек, Фабр, Фортуна, стоявшие неподалеку солдаты, которых при виде посланца с Родины, и распространения принесенных им вестей, становилось все больше и больше.

Хюммель кивнул:
– Да! Дручии разорили округу, но не стали нападать ни на Саалкалтен, ни на какой-либо другой город или крепость. Похоже, – он улыбнулся, – вы его здорово напугали. Или восхитили.

– Мы же их в глаза не видели…

– Они видели ваши «художества» – трупы хаоситов, которых вы швыряли в реку и которых вынесло на побережье. – Хюммель мрачно, но вместе с тем удовлетворенно улыбнулся. – Те же ветра, что принесли Темных Эльфов, прибили их к берегу. Они с кораблей высаживались прямо по ним.

– Должно быть, было неприятно! – Фабр рассмеялся было, и смех подхватили другие, но Хюммель остался мрачен.

– А теперь войско дручиев идет на Север – прямо к этому мосту. Они, похоже, не могут задействовать флот из-за погоды или еще из-за чего… Возможно, их поджидает эскадра Высших Эльфов – наших союзников. И они решили уходить сушей. А вы теперь в окружении. Они идут форсированным маршем, через два дня достигнут тракта, еще через день – моста. Сейчас это единственный путь на Север, к их лагерю.

Шесть дней от Саалкалтена до моста? Виндек невольно восхитился скоростью передвижения Темных Эльфов. А потом понял, что это смертный приговор его подчиненным.

– Мы не успеем. – Йон Фортуна, несмотря на молодость, красивую внешность, обеспечивающую непременный успех у девушек, который похеривала его увлеченность вопросами религии, умел понимать ситуацию не хуже своего начальства. – Обоз, раненые, пушки… Да нам сутки надо, чтобы только сняться с лагеря! Потом три дня до ближайшей крепости… если будем двигаться на пределе сил. Нас перехватят по дороге и вырежут всех.

– Что будет с беженцами? – Поддержал его Фабр. – Прикажете бросить?

Виндек поймал взгляд Хюммеля и понял. И испугался.

«Да, бросить. – пронеслось у него в голове. – Бросить все, что связывает движение. Пушки, раненых, обоз, даже провиант и оружие. Спасение опытных солдат против гибели всех… Нет. Я не могу. Не отдам такой приказ! Не просите меня, ваше шпионское величество, мать вашу, идете на…»

Хюммель, очевидно, снова прочел его мысли:
– Нет, не прикажу.

«Сейчас он скажет – «прикажет ваш командир», и укажет на меня», – понял Виндек.

– И никто не прикажет. – С Хюммеля как-то слетела вся его мрачность, и он стал просто усталым. Наверное, дорога его здорово утомила. Или еще что-то. Например, человеческие эмоции, которую он умел читать влет по лицам собеседников, и пользоваться этим в своей деятельности. – Граф Валмир моими устами передает некий приказ… Так что нам стоит пообщаться… – он оглянулся на солдатскую массу, плотно их окружившую, – в более уединенном месте.


Через полутора дня, выслав вперед Рыцарей Пантеры, в качестве разведчиков, остатки корпуса «Эренград» перешли на северную – теперь уже хаоситскую территорию, без боя оставив место, которое столь яростно обороняли. Поборники Тзинча уже не рисковали их атаковать, ограничиваясь господством в окрестностях Эренграда. Остландеры и собравшаяся вокруг них группа беженцев, с максимальной скоростью уходили в сторону Кислева. Это был единственный, по мнению всех безопасный маршрут, ведущий на Родину. Пусть они и делали большой крюк, но большая часть пути проходила по непокоренной территории, защищаемой войсками кислевитов. Точнее – по территории, которую должны были защищать войска кислевитов. Остландеры, воюя на землях Кислева два месяца, этих войск в глаза не видели.

– Но где-то же они должны быть! – Этим нехитрым размышлением, Фортуна подвел итог дискуссии, разгоревшейся после оглашения приказа графа Валмира фон Рауков руководству корпуса.

Приказ был прост и понятен даже не совсем умному человеку, но весьма трудноосуществим:

– Сматывайтесь, и постарайтесь остаться в живых.

Бросив все ненужное, но спасая раненых, беженцев и личное оружие, корпус приступил к выполнению воли своего лорда.

Этот день будет первым всегда и везде -
Пробил час, долгожданный серебряный час:
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась...
В. Высоцкий

Авангард Темных Эльфов достиг Эренградского моста через считанные часы после исчезновения последней фуры остландского обоза в лесу. Еще через несколько часов к мосту вышли основные силы экспедиционного корпуса дручиев. Его командующий – Уриэль Стальная Завеса брезгливо поджал губы, при виде остатков лагеря остландеров.

– Сбежали… – Не склонный к самоанализу аристократ Темных Эльфов вряд ли мог бы понять, что в нем говорит сильнее – личное разочарование оттого, что противник, наваливший чудовищные гекатомбы, восхитившие его на побережье, не отважился скрестить с ним клинок и предпочел сбежать, поджав хвост, или же Саро Тхалу – Вечная Ненависть Темных Эльфов ко всем прочим расам.

– Стоит ли нам их преследовать, господин? – Поклон Туррунгайта, командира авангарда, тон и построение фраз выражали готовность выполнить любой приказ, даже самоубийственный.

Уриэль сделал отрицательный жест:
– Не стоит.

Он не стал объяснять – почему отказался от погони, потому что, не привык давать объяснения своим приказам, а для дворян – командиров отрядов, достаточно было только приказа. Если бы кто-то равный спросил его о мотивах этого решения, то Уриэль бы мог сказать, что воины устали после марша, когда он буквально гнал их на Север, о неизвестных силах отступившего остландского корпуса, и так далее. На самом деле, ему просто хотелось поскорее вернуться после неудачного рейда назад в базовый лагерь.

И только когда он приблизился к мосту, затопившая его ярость едва не привела к тому, чтобы опозориться перед подчиненными, изменив ранее отданный приказ на противоположный.

Около южного въезда на мост была свалена в виде пирамиды огромная груда хаоситских доспехов и оружия – такая высокая, что даже Хладнокровные – кавалерия Темных Эльфов на ящерах, должна была задирать голову, чтобы увидеть её вершину.

А на самом верху ветер развевал довольно рваное и во многих местах штопанное черно-белое знамя, на котором красовалась красная бычья голова. Из-за пары дырок, красовавшихся на знамени, казалось, что Бык подмигивает всем, кто на него смотрит, и довольно ухмыляется.

Под знаменем, была прикреплена большая доска, на которой было намалевано две строки – одна на рейкшпиле, вторая – с некоторыми ошибками, но, тем не менее, с легко узнаваемым смыслом – на khydhani, рунах Drukh-Eltharin. Слова и руны были специально написаны огромными буквами – чтобы было видно издалека всем переходящим мост.

Уриэль и его подчиненные молча прочитали предназначенную им фразу. А потом перешли мост, оставив за своими спинами жуткий монумент в честь остландской доблести и веры в скорое возвращение.
Послание адресовалось всем, кто мог этому возвращению воспрепятствовать и гласило:

Вы скоро сдохните, суки!

 

Глава 3. Наступление «стратегической обороны».

Хармон требовал решительных атак, но командиры частей отговаривались, предупреждая, что будут высокие потери.
Д. Рольф “Кровавая дорога в Тунис”

Осень. Окрестности Смаллхофа.
Утро выдалось холодное и сырое, как накануне красный закат и предвещал. Пожилой, кряжистый староста с утра только хмурился и кряхтел – боялся, что выпавший мороз, предрекаемый приметами, может погубить его огород. Был он среди прочих колонистов, переведенных на новые земли еще с весны, человек зажиточный, даже дом крыт не соломой, а дранкой, рядом с домом разбит сад… В саду, за длинным столом, сколоченным из неструганных досок и расположился Военный Совет Группы Армий «Лес». Совещание пока не начиналось – прихлебывая местную водку, военная аристократия Остланда ждала, пока просветлеет. Рядом суетились местные детишки, растапливая жаровню и робко крутясь около стоящего в пирамидах оружия, разложенных доспехов, всхрапывающих, после холодной ночи, лошадей, укрытых разнообразными попонами…

Утром, едва рассвело, расторопный оруженосец только успел подать Вольфгангу верхнюю одежду, как в ворота усадьбы постучали. Стук был сильным, но мирным. Раньше, к воротам высыпала бы все мужчины семьи старосты, с древокольем и топорами, но пребывание в сердце целой армии несколько отучило здешний народ дергаться по первому подозрительному поводу. Да и после проведенной весной чистки Леса теней здесь стало поспокойнее… Староста с удивительным проворством и не менее удивительной любезностью склонился въехавшим во двор всадником, монахом, в дорожном плаще и широкополой шляпе. Спешившись, монах снял ее… — и гости старосты тоже преклонили колена, кто быстрей, кто медленнее. В воротах стоял сам почтенный Людовик, священник Сигмара, недавно прибывший в Остланд с позарез нужными подкреплениями. Своей небольшой поджарой фигурой и ощетинившимся седой щитиной морщинистым лицом, сигмарит весьма походил на терьера, но сейчас Вольфганг был рад видеть его сильнее, нежели даже свою молодую и горячо любимую жену. И дело было отнюдь не в приведенных отрядах элитных бойцов, но и потому, что наследнику Остланда был позарез нужен сам священник, с его огромным моральным и военным авторитетом…

Из всех классических вопросов, волновавших человечество в течении всей его истории, той осенью для Остланда наиболее актуальным являлся вопрос: «Что делать?». За происходящими событиями и сменой ситуации как в локальных масштабах, так и в глобальных, уследить было просто невозможно. Высадка дручиев, ожидаемая, учитываемая во всех планах, но как всегда неожиданная, повергла всех в шок. Второй шок, уже более радостный был, когда Салкалтен, уже втихомолку был занесен в разряд ожидаемых потерь, уцелел. Вельф был вынужден, внутренне матерясь, принести формальную присягу на верность – тем и ограничилось. Сигмар знает, о чем думал вражеский командир, возможно, понял, что неудачно выбрал место для высадки прямо на заваленное трупами хаоситов побережье – заподозрил ловушку? – но Темные Эльфы не стали штурмовать городок, и быстро ушли на Северо-Восток, оставив после себя только эхо недавнего ужаса.

На Севере Виндек оседлав Эренградский мост прикрыл Остланд с Севера. В Вольфенсбурге уже готовились подкрепления для отправки к мосту, но опять-таки неожиданно, шпионы Хюммеля вскрыли целую Орду Хаоса, идущую на Юг под штандартами Нургла. Подкрепления достались армии Вольфганга, к Виндеку ушли крохи.

Вольфганг в очередной раз поразился прозорливости отца. Графа Валмира все соседи считали тупым рубакой, только и думающем о сражениях и личной славе. Мало кто подозревал в нем хитрого, изощренного стратега со стальной волей и поистине бычьим упорством. И тогда он не зря указывал на Ванденгар и необходимость его захвата. Как доносила разведка, поборники Нургла не стали повторять ошибок своих чемпионов Тзинча, и не стали ломиться через мост. Вместо этого они, сделав крюк, вышли к верховьям Линска и форсировали реку на широком фронте. И через «Ванденгартский коридор» они могли выйти сразу и к Вольфенсбургу и Ферлангену… Если только их не остановить заранее. А вот с этим у Вольфганга были сложности – причем с той стороны, с которой он не ожидал.

…Когда непрерывно следующие за дручиями разведчики доложили их примерное направление, то Хюммель покинул ставку и лично поехал предупреждать корпус Виндека о грозящей им опасности. Спасение опытных солдат и офицеров было сочтено столь важным, что втайне Виндеку предписывалось бросить все лишнее, включая раненых, беженцев, лишнее вооружение… все, что могло помешать выходу из намечающегося окружения. Столь важные распоряжения не мог быть передан простым курьером, который, как предположил Вольфганг, мог быть просто послан куда подальше местным командованием. На случай, если Виндек и его подчиненные все же откажутся выполнять этот приказ, Хюммелю были переданы другие – но устные. Гранд-шпион свалил в штабе целую груду бумаг с донесениями разведки, и умчался, оставив молодого наследника графства перед лицом неожиданной оппозиции…

– Итак, – голос у Людовика был каким-то хрипло-взлаивающим, что усиливало впечатление о схожести его с терьером. – Я понял суть ваших споров.

Он ткнул пальцем в Вольфганга.
– Вы считаете, что необходимо немедленно атаковать войска Хаоса, пока они не вошли в Остланд.

Он почесал шею, и чуть ниже подбородка Вольфганг заметил темную черту – по-видимому, шрам от давнего ранения, объясняющий манеру речи священника.

– Вы утверждаете, что нечего ждать того, пока враги начнут наступать сами. Что пассивное ожидание подкреплений и определение главного удара хаоситов приведут только к одному результату – последовательному перемалыванию резервов и оставлению главных земель Остланда. Что выход в этой ситуации только один – резкими наступательными выпадами предотвратить реализацию планов противника. – Людовик говорил резкими отрывистыми фразами – и это отнюдь не походило на чтение проповедей. Скорее, создавалось впечатление, что говорит бывший армейский офицер, не менее, чем выпускник Имперской Военной Академии. А может так и было – прошлым священника мало кто интересовался – все были рады видеть его в настоящее время…

– Вы же, - палец обратился к кузену Вольфганга, Хуго фон Раукову и командующему тяжелой пехотой Фридриху Штеффену, – утверждаете обратное. Что наступать опасно и бессмысленно. Что это приведет только к большим потерям. Что необходимо отступить к Фернангену и Вольфенсбургу, укрыться за стенами и дать бой, опираясь на их укрепления. Что армия и само командование не имеет опыта наступательных операций. Что опыт эренградского корпуса показывает преимущество обороны над наступлением.

Он замолчал и откашлялся. Остальные присутствующие только кивали, дивясь, как в нескольких словах сигмарит ловко подытожил итоги их многодневных споров. Вольфганг с горечью вспомнил, как его неприятно поразило неприятие его планов остальными ключевыми армейскими командирами, не исключая ближайших родственников. Среди аргументов против наступления были и наступающие с сенью холода – дескать, солдаты замерзнут и потеряют боеспособность в полевых сражениях. Тогда он вспылил и едко сравнил их с крысами, желающими отсидеться в теплой норке, чем вызвал нешуточный скандал. К счастью, реальная опасность от хаоситов не способствовало ссорам и разжиганию вражды. Но и принятию единого решения также не способствовало.

Положение Вольфганга, как чуть ли не единственного сторонника наступательных действий, осложняло и то, что отец и дядя находились в Вольфенсбурге, формируя новые и пополняя избитые части, и договариваясь с представителями местного дворянства об организации им частей ополчения за их счет; Хюммель уехал к Виндеку, Мандорф лихорадочно выбивал денежные займы откуда только можно, спасая расстроенные постоянной войной финансы графства…

Тут еще северные границы пересекли контингенты нордландских войск, под командованием наследника Нордланда Чарльза, Маркуша Каролинга и Готфрида Штеффена, дав еще один аргумент в пользу оборонительной стратегии – Фридрих Штеффен, даже не списавшись со своим дальним родичем Готфридом, объявил о возможности совместных действий с ними против хаоситов… и этим буквально спас Вольфганга. Патриотически настроенные офицеры увидели в соседях возможных претендентов на часть территории Остланда, под флагом военной помощи оккупирующих его исконные земли. Оппозиция раскололась… и позволила Вольфгангу балансировать в непрерывных спорах до сегодняшнего дня. Но больше ждать нельзя. Дать противнику еще один-два дня… и подобно многочисленной и всепожирающей саранче силы Хаоса захлестнут графство, принудят к «сидению» в городах, окружат полевые части, и… собственно, ничего больше и не нужно будет делать. Отрезанные от людских ресурсов, изолированные войска будут подобны срезанным цветкам, обреченным на гибель…

Вольфганг признавал, что у обороны есть определенные преимущества. Но был и уверен в том, что сейчас оборонительная стратегия непригодна. Но убедить в этом штаб не смог. Оставалось надеяться только на Людовика. Наследник был более чем уверен, что боевой священник, не ставший отсиживаться ни в окружении Верховного Теогониста, ни за стенами Вольфенсбурга, воспротивится пассивной обороне и пламенными словами и примерами из истории убедит, что надо атаковать… Неужели, он ошибся в оценке сигмарита?

– Вы все являетесь опытными офицерами, – после недолгого молчания продолжил Людовик, – я же – скромный служитель Сигмара, никогда не командовавший армиями. Странно было бы чтобы вам указывал кто-то, не обладающий равным опытом и авторитетом…

У наследника едва не сорвалось с языка ругательство. Священник явно скромничал! Теогонист бы не отправил в Остланд человека без опыта и сильной воли! Все знали, что говорили соседи про остландеров и фон Рауков – что они, как псы сожрут любого, кто покажет слабину, если только не встретят равного по силе мускулов и остроте зубов! Говорилось это за глаза, конечно, иначе б говоривший лишился бы своих зубов, как минимум… Людовик, тем более, по отзывам из столицы графства, проявил не меньше упорства, чем граф Валмир, желавший задержать его для переговоров с дворянами, чтобы выехать в полевую армию. Наконец, полный порядок среди его подчиненных и огромное уважение, которое личный состав оказывал своему командиру, доказывали, что в военном деле он разбирается не хуже, чем нормальный корпусный командир. Что же он сейчас прибедняется?!

Вольфганг заметил довольное переглядывание Штеффена и Хуго.
«Ну, погоди, братец… – пронеслось у него в голове. – Ты у меня еще попляшешь!».

Н начал было снова перебирать в голове аргументы в пользу своей точки зрения, когда Людовик, выждав паузу, произнес:
– Но и вы, как я вижу, не можете прийти к нужному мнению. Споры перед лицом врага подрывают веру в победу, питающую каждого доброго сигмарита. Без веры в победу нет самой веры. А как сказал преподобный Бернард Краугер: – тот кто теряет веру, теряет все. Я призываю вас прибегнуть к суждению Сигмара, чтобы найти истинный путь среди множества иллюзий, навеянных Хаосом.

Теперь уже Вольфганг недоуменно переглянулся с кузеном.
«Священник спятил?» – это читалось на лицах всех присутствующих. Но задать вертевшиеся на языках вопросы никто не успел.

Оглядевшись, священник окликнул проходившего мимо мушкетера:
– Эй, сынок! Подойди сюда.

Углядев – кто сидит за столом в саду, мушкетер опешил и поспешил подойти. Был он молод, рыж и веснушчат. Непослушные волосы торчали в разные стороны, как он не старался их пригладить перед начальством, светлые глаза беспокойно бегали из стороны в сторону – парень явно ожидал взбучки, только не понимал – за что? Несмотря на помятую и залатанную форму, явно перешитую с кого-то более крупного, и грязные сапоги, мушкет его блестел чистотой, да и затаенного страха, что проверят сумку и обнаружат нехватку боеприпасов, на лице не читалось.

– Как тебя зовут? – обратился к нему священник.

– Ради Ягер! – гаркнул солдат. – «Огненные взводы» Ферлангена, легио VII!

– Воевал? – продолжился доброжелательный допрос.

– Так точно! В этих местах, - он мотнул головой в сторону Смаллхофа. – Потом осаждал Ванденгарт!

– Хорошо. – Священник кивнул. – Послушай меня, Ради Ягер. До поступления в армию ты был крестьянином?

Тот кивнул, окончательно перестав что-то понимать. Это же чувство испытывали остальные невольные зрители этого странного опроса.
– Когда ты был крестьянином, – взгляд сигмарита стал неожиданно жестким, да и голос отвердел, как будто он, наконец, подобрался к сути, – случалось ли тебе сталкиваться со зверолюдами, нападающими на наши поселения?

Ягер молча кивнул.

– И когда ты видел приближение этих тварей, что ты, твои родичи и соседи делали? Хватали первое что попадалось под руку и мчались на них, или же укрывались в домах, укрепляли двери, закрывали окна, и ждали, пока они уйдут? Скажи нам, Ради Ягер, из седьмого «огненного взвода» Ферлангена.

Светлые лихие глаза Ягера смотрели прямо и открыто в темные, глубокие глаза сигмарита, спрятанные за широкими седыми бровями.
– Мы от них не прятались никогда. – Сказал он и крепче перехватил мушкет. – Видели и били. В домах сидеть глупо – сам усидишь, а соседей прикончат… Это… – он замялся, подыскивая нужное слово, – неправильно. Дерьмово!

Последнее слово он произнес с большим удовольствием, как будто нашел нужное определение предложенной ему сигмаритом ситуации.
– Можешь идти. – Священник дождался, пока недоумевающий, но обрадованной отсутствием неприятностей, солдат отойдет подальше и повернулся к остандским офицерам, уже понявшим, что перед ними только что произошло. Суждение Сигмара! Они слышали об этом в первый раз, но протестовать было глупо – самые последние упрямцы могли спорить с людьми, но не со знамениями. Особенно в такой простой форме, понятной каждому.

«– Тебя назвали дерьмом, братец. – Молча позлорадствовал Вольфганг. – Интересно, как тебе это понравилось?»
Хуго, да и не только он, выглядел сильно озадаченным – как будто столкнулся с той силой, которую не понимал. Вольфганг про себя ликовал, оставаясь внешне бесстрастным.

– Вы все слышали, – тихо сказал Людовик. – Сигмар, в лице этого солдата, ясно дал понять, как надо действовать, чтобы не только победить, но и не вызвать среди наших воинов недовольства отступлением и оставлением нашей земли. Если мы уйдем за стены городов, то услышим еще и не такие ругательства – и не в спину, а в лицо. Надо наступать.

– Спасибо за поддержку, святой отец. – После окончания совета, отдав нужные распоряжения и полный шевеления перед маршем лагерь, Вольфганг подошел к священнику. – Даже не знаю, как я справился бы без этого «суждения»… Теперь же, когда вы показали нам волю Сигмара, я спокоен.

Людовик покосился на него.
– Некоторое время назад, – начал он, – я тогда еще не имеющий духовный сан, воевал под знаменем Аверланда с орками. Однажды нас сильно прижали… Положение было необыкновенно трудным. Варбосс Орков был отнюдь не дурак… Орки, вводя в бой все новые силы, распространялись в охват правого фланга армии. Сообразно с этим удлинялся и наш фронт. Силы противника значительно превосходили нас, почти втрое, и обороняться при таких условиях было невозможно. Я решил атаковать.

Вольфганг молчал, невольно представляя что происходило тогда. Он только слышал о тех боях – возле перевала Черного огня, ставших последними для Мариуса Лейтдорфа, Графа-Избирателя Аверланда.

– Я вызвал своих трех командиров полков и, показав на поле боя, сказал: – Наше положение пиковое. Ничего нам не остается, как атаковать. Все три командира согласились со мной. Я тут же отдал приказ наступать… – Людовик снова почесал шрам на горле. – В тот день мы трижды переходили в наступление, и тремя атаками приковали к нам несколько огромных банд зеленокожих и задерживали их обходное движение. Так мы продержались до удара войск императора…

Священник улыбнулся, ощерив крупные желтоватые зубы.
– С тех пор, я всегда предпочитаю хорошую атаку ожиданию атаки противника – кем бы тот не был!

Вольфганг медленно кивнул, о чем-то раздумывая и что-то понимая… Потом, решившись, спросил прямо:
– А если бы тот солдат сказал бы, что тогда селяне предпочитали отсиживаться в домах?

Священник хищно рассмеялся – как довольная собака:
– Да никогда? Что я – остландеров не знаю?! Таких задир еще поискать! – Потом, уже серьезно, он добавил: – Ну а сказал бы – так я бы напомнил и про низкий потолок в избе, и про малый размах удара среди стен…

– То есть, – закончил Вольфганг, – подвели бы его к нужному вам выводу. И как это сочетается с «Суждением Сигмара»?

– Так ведь не пришлось же. – Священник пожал плечами, сожалея о непонимании собеседником очевидных вещей. – «Суждение» случилось и без моих наводок. Возблагодарим Сигмара!

– Возблагодарим. – Кивнул наследник. – кстати, а что это за испытание такое? Я, признаюсь честно, не слишком знаком с подобными знамениями и их толкованием…

Сигмарит зевнул:
– Я тоже.

– Что?! Вы это… выдумали?

– Только не говорите Теогонисту. Я слишком стар для тех епитимий, которые накладываются за подобные прегрешения. – Людовик снял притороченный к луке седла боевой молот и вскинул его на плечо. Потом хлопнул лошадку по крупу, загоняя ее на двор. – Эй, хозяин! Принимай скотину. Я привык драться пешим.

Вольфганг сначала стоял потрясенный святотатством священника, потом ухмыльнулся:
– И как это сочетается с честностью, прямотой и благочестием – такие штуки, а святой отец?!

– Каждый понимает знамения Сигмара в меру своего благочестия… – Ханжески поднял глаза ввысь сигмарит. Потом ухмыльнулся в ответ: – Этот грех я отмолю в боях!

И вскинул молот вверх. Как бы в ответ, с неба посыпались первые за осень снежинки.


Через десять дней. Верховья реки Линск. Кислевские земли. Сражение на «Кровавой равнине».

На жажду крови твой летел клинок,
Ты молод был, играл с судьбою как мог.
Ну а теперь тревожа пыль и прах
Идешь на Запад лишь усталость в глазах.

Tairus - Герой Войны

Солдаты шли вперед, вытянув острия, к колышушейся, вязкой массе хаоситского строя. Многие падали – подрубленные летящими навстречу топорами; матерясь и вертясь, выдирая из плоти завязшие лезвия или с воем сдирая огненную смесь… В утренних сумерках, строй остландеров осветил веер светящихся точек – залп мушкетов разрезал вражескую цепь, раскаленные точки гасли в телах мародеров, плющились о доспехи элитных бойцов Нургла, или же продирались за них, через щели между пластинами или раковины в металле самих лат, и тогда хаоситы падали в снег.

А потом на цепь наступающих обрушилась артиллерия Хаоса и холодное морозное утро превратилось в ледяное преддверие Адского пламени.

«Потом недоброжелатели говорили об осеннем наступлении войск Остланда различную чушь, что по скорости расходования собственных солдат Вольфганг не имел себе равных, за что и заработал славу великого полководца. Дескать, он был настолько честолюбив, что разгрома одной армии противника ему было недостаточно, и он атаковал сразу две, предварив, таким образом, для поборников Нургла «чудо» – прорыв к Вольфенсбургу. Утверждалось, что его войска в ходе победного контрнаступления были почти полностью истреблены…

Отчасти, эти утверждения будут правдой, но только отчасти! Действительно, в ходе осенних боев в верховьях Линска, Остланд понес самые большие потери с начала войны за весьма короткий промежуток времени. Но, по всей видимости, эти потери были предрешены еще до начала самих сражений…»

Иоганнес Виндек «Люди и судьбы».

«Сейчас на фронте создалась весьма благоприятная ситуация для нашей атаки. Орда Нургла разделилась, и я собираюсь этим воспользоваться. Сейчас перед нами расположились колонны Отельхильдиса Сковгарда и Хорсы Лехтонен. Они наступают практически параллельно и идут практически вплотную. За ними, немного отстав, идут войска Эрариха Стуэра и Адальвульфа Квелига. Всего – 6-7 тысяч хаоситов – человек и разных тварей. Около трех тысяч отделилось и идут у руслу Линска, пока что с непонятными целями. Я даже раз этому – там они могут столкнуться с норлингами, и у тех будет возможность доказать свою лояльность нашему графству.

Я намереваюсь нанести удар по самой большой группировке сил противника и, если не удастся разгромить ее, то, как минимум я заставлю хаоситов отбивать наши атаки, а не усиливать удар по сходящимся направлениям на замыкание кольца вокруг Остланда, где-нибудь у Вольфенсбурга.

Вместе с тем, отец, хотел бы написать об ополчении, собранном дворянством под впечатлением наступления орков, нежити и Хаоса – это преступление! Почти две тысячи человек – в легком снаряжении, по образцу легковооруженных Вольных Рот и егерских стрелковых частей! Читая рапорты Виндека о боях у моста и представляя, что произойдет при столкновении этого войска с тяжеловооруженными воинами Хаоса, мне становится дурно. Необходимо отказаться от использования подобных соединений и обратить самое пристальное внимание на улучшение оборонительного снаряжения нашей армии».

Из письма наследника Вольфганга графу Валмиру. Датируется двумя днями ранее «Кровавого Поля».

– Вперед! – Черный сгусток рыцарского отряда прорезал сумерки, с грохотом и криками врубившись в спины рогатого полка мародеров, отсвечивающего белизной тела такие же темные доспехи, наплечники, шлема…

– Бегут! Дальше! – рыцари Быка полетели дальше, впиваясь, как бронированная пиявка, в любую часть врага, осмелившуюся показать им неприкрытые спину или бок. Налететь, вырубить кого только можно, ощутить, буквально кожей – дрогнут ли хаоситы или же упрутся… И в обоих случаях – скомандовать выход из боя. Не потому, что ты боишься потерять много элитных кавалеристов, а потому, что сейчас важно истрепать как можно больше вражеских отрядов, запутать, вынудить преследовать тебя по всему полю – только бы не дать ударить всем месте по выгибающейся линии копейщиков и алебардщиков, мечников и егерей, сигмаритов и гвардейцев… А где-то рядом, но слишком далеко, чтобы увидеть и помочь, билась и умирала пехота дворянского ополчения, своей смертью покупая им драгоценное время, не пуская вторую колонну хаоситов на подмогу первой, которую били и трепали солдаты и рыцари Вольфганга.
Двадцатипятилетний командующий сморгнул каплю пота, некстати попавшую в глаз. А потом подумал – сначала о том, удастся ли ему выполнить задуманное. А потом – не сделал ли он ошибку, отослав кузена перед боем…


– Ты не пойдешь.
– Пойду! И ты не сможешь мне приказать!
– Могу. Но не стану. Мог же я своей волей приказать вам тогда заткнуться и следовать моим приказам?
– А отчего не приказал?!
– Потому что хотел вашего понимания и единодушия.
– Это ты сейчас так говоришь. Нашел отговорку. Я же скажу – ты мог приказать. И сейчас можешь. Но ты боялся нашего неподчинения, трусил, что мы не пойдем за тобой, ты уронишь свой авторитет... Скажешь, не так?
– Возможно. Но я также не стану приказывать тебе направиться в Бохсенфельс и таким образом избежать боя. Я прошу тебя, как твой брат и наследник графства. Стой! Помолчи. Пойми – это не месть за прошлое. Напротив – я оказываю тебе полное доверие. Фактически – вручаю свою жизнь в твои руки.
– Это как же?
– Смотри – Орда Нургла разделилась. Вниз по реке идут колонны Ариогеса Токмара и Бернгарда Варга. Какая крепость первой их встретит?
– Бохсенфельс…
– Ты сам говорил об укреплениях, помнишь? О возможности городских боев, которые ограничивают использование громоздких орудий, и дают нам преимущество…
– Помню…
– Задержав врага у стен Бохсенфельса, ты не дашь ему прорваться вглубь нашей территории, и заодно прикроешь мой тыл, когда я буду атаковать вот здесь – на равнине. Понимаешь теперь? Учти – если ты хочешь стать следующим графом, тебе стоит только…
– Брат!
– Шучу. Будешь в Бохсенфельсе, передай мой привет прекрасной Алейдес фон Кессель.
– Что…
– Все. Отправляйся немедленно. С собой прихвати Штеффена – его «мечи», думаю, будут не лишними. Ты. Все. Понял?
– Все…

От картины боя веяло каким-то запредельным, древним ужасом – тем более, что солдаты встретили не обычного противника. Остландеры гибли под огнем, вжимающим их в снег, если не от огня, так от ударов огромных мечей, топоров, шипов на вражеских доспехах… Хаоситы методично добивают всех, кто шевелится. Тот, кто потерял сознание или притворился мертвым, достается холоду.

Ради Ягер чувствовал себя очень плохо. Его рот был полон горьковато-кислыми песчинками пороха от скусанных патронов, в глазах множилось число целей, в ушах звенел, перекрывающий шум боя, рев неистовствующих сигмаритов:

– И приходят они к сомневающимся и заполняют пустоты сомнения! Взгляд их – гибель, голос их – искушение. И люди пойдут за ними, и станут ими, и не бывать им больше людьми... Они идут на нас, точно прилив, точно волна тьмы…

Это уж точно – волна. Огненный взвод, оправдывая название, вновь осветил все вокруг вспышками. А потом центр не выдержал, точнее – был продавлен и, закованная с головы до ног в доспехи, группа пеших рыцарей Нургла прорвалась к стрелкам…

– Кругом! – отчаянно крикнул сержант, но было поздно – в роты лучников и арбалетчиков уже влетали новые воины Хаоса, превращая некогда стройный фронт остландеров в два изолированных острова. Мушкетеры прибились к тевтогенской гвардии и монахам, дали еще залп, а потом пришлось отбиваться прикладами и голыми руками. Ягер свалил одного мародера, другого, потом получил удар по виску и свалился без памяти. Он уже не видел, как хаоситы перерезав мушкетеров, вынуждены были попятится от контратаки сигмаритов, а потом – обратиться в бегство, когда невесть откуда вынырнули конные пистольеры, дали залп и сразу же ударили в палаши…

Вольфганг посмотрел на поле: освещенное тусклым солнцем, слабым светом пожаров, изуродованное черными пятнами разрывов, оно было мертво. Только изредка кое-где слышался стон. Это была словно порванная струна – тот, похожий на хлопок, переход от боя к последующей тишине. От постоянно угрожающего поражения – к безоговорочной победе. Он победил. Они победили. И с черных плащей рыцарей, с вытканным белым быком и золотой цепью, на землю, быстро застывая, стекала кровь…

В тот день они выиграли, пожалуй, исключительно благодаря отвлекающему удару ополченческих Вольных рот и егерей – да бесшабашной лихости пистольерской бригады Котвица. По рекомендации Виндека, он получил в подчинение целую соединение из трех эскадронов, и выполнил приказ Вольфганга – «расстроить тылы противника», наилучшим образом. Он не только задержал вторую армию хаоситов, но выбил у них самых тяжеловооруженных воинов огнем из пистолетов, а затем, бросаясь в рукопашную, обращал в бегство легковооруженных мародеров, рубил прислугу Адских Пушек, сбивал атаки яростными фланговыми наскоками…

Когда вторая армия хаоситов (Сковгарда? Лехтонена? Кто разберет…) все таки подошла и присоединилась к бою, она была уже на последнем издыхании и вскоре побежала. Как бы в насмешку, оба Чемпиона Нургла совсем не славной смертью круша врагов – одного пристрелили вместе с остатками свиты пистольеры, второго убили телохранители командира ополченцев генерала Лютора Гауссера – единственные тяжеловооруженные воины среди ополченцев…

– Радуйтесь! – Штеффен, стоял кособочась – берег сломанные ребра. – Вот она – ваша стратегия! Наступление во всей красе… Как вы сказали перед боем? Мы за ценой не постоим? Да, тогда людей воодушевило… Только сейчас-то пафоса никого нет! Есть выжженные деревни. Поля, усеянные трупами… Бессмысленные переходы, холод, усталость и голод. Все то, что люди не захотят и не будут желать помнить, потому что вспоминать такое – почти оскорбительно. Сумасшествие! Будут помнить славные победы и горевать над павшими, а вас назовут героем. Чувствуете себя героем, милорд? Сейчас чувствуете? Или будете так о себе думать потом, когда все закончится?!

Он явно был не в себе. Отказавшись последовать за Хуго, меченосец пошел в бой, и вернулся из него весь избитый. Раны не давали ему кричать, да если бы и мог – вряд ли бы заглушил стоны и крики раненых – лежавших на земле, на каких-то тряпках или прямо на снегу, ожидающих своей очереди к лекарям, резавшим, кромсавшим, вытаскивающим, штопающим покореженные человеческие тела.

Вольфганг не заметил, как подошел Людовик – весь заляпанный кровью сигмарит и его братия помогала лекарям.
– Она смотрит на нас изумрудными холодными глазами - и нам страшно. – Тихо сказал он. – Это пройдет.

– Она?

– Жизнь. Которую мы выбираем. Этот мир сводит нас с ума только потому, что существует. Но мы выбираем жизнь.

– Не понимаю вас, святой отец. – Вольфганг действительно не понимал. – А вот Штеффена понимаю. И мне плевать на его слова. Я изначально не видел в войне ничего героического. В войне нет никаких привычных определений, точек опоры, кроме последней и единственной – смерти. Выйти живым из такого боя – словно выйти из мира мертвых. Вот видите этого солдата?

Вольфганг указал на шатающуюся фигуру, ковыляющую неподалеку.

– Узнаете? Нет?

– Нет.

– А я узнаю. Мне сообщили, что мушкетеры погибли полностью. Похоже, один все-таки выжил. Я начинаю верить в то, что Сигмар действительно дал нам тогда знак. И сейчас дает. Советую впредь осторожнее обращаться со знамениями и суждениями святых… Никогда не знаешь, какое окажется истинным. Но, думаю, это знамение, – Вольфганг спокойно смотрел на приближающегося солдата, – мы растолковали правильно. Доказательством тому служит этот обледенелый, раненый, но несомненно живой Ради Ягер – тот, благодаря которому это наступление состоялось. Настоящий герой!

Мало кто узнал в вышедшем с поля израненном и обмороженном мушкетере Ради Ягере живого. Выжившие смотрели на него, безмолвного, страшного и шуршащего ледяной коркой, в немом ужасе. А потом, после испытания смертью, к нему пришло испытание болью. Мир мертвых надолго вцепился в слабую человечью плоть, и до конца жизни к нему в кошмарах являлся старый маленький и морщинистый лекарь с бритвой в сморщенной лапке, ласково говорящий кому-то: «Давайте-ка, я вам обрежу пальчики».

Людовик долго стоял у топчана, куда уложили Ягера и молча смотрел на выходца с того света. Потом долго и горячо молился. О чем – мало кого интересовало.

Когда Вольфганг, собрав уцелевших командиров, объявил о том, что наступление продолжается, то неожиданно для самого себя, встретил самую горячую поддержку. Что к тому привело – очищение армии от сторонников оборонительной стратегии (Штеффен был силком отправлен в Остланд с первой же санитарной фурой) или же зрелище небывалой победы над превосходящими силами противника, но факт был неоспорим – все уцелевшие, от солдат до офицеров в каком-то лихорадочном угаре рвались в бой. Моральный фактор необходимо было использовать немедленно – важно было, что солдаты, почувствовавшие себя непобедимыми, хотели боя и победы. Несмотря на цену. Готовые, за ценой не постоять. Забывшие, цену этой победы. Что ж, Вольфганг тоже хотел бы ее забыть… Но не мог. Он не был героем, он хорошо притворялся им, ожидая, когда героизм, как вторая кожа, вытеснит из него человечность, недостойную сына графа Валмира фон Рауков.

«Потери остландских войск в I этапе осенней наступательной операции (битва на Кровавой равнине):
корпусная группа «Лес» – убитых и раненых 800, в строю 798.
Первая армия ополчения – убитых и раненых 1439, в строю 334.
По итогам операции, Первая армия ополчения расформирована, остатками пополнена корпусная группа «Лес». Из соединений, понесших наибольшие потери, сформирована группа поддержки Эрика Эвенеса – для действий по тылам неприятеля. Наступление продолжено «до полного разгрома и изгнания противника за реку Линск»».

Из решения Особого Совещания Генерального Штаба графства Остланд.


Тремя днями позже. «Кровавая равнина»

Этот утончённый смех расцветал, как утренняя роза, торжественно благословлявшая зло.
"Бугипоп и Другие: "Интерлюдия 

Это походило на какое-то наваждение. Котвиц снова оглянулся, проверить – правильно ли он рассмотрел. Да, правильно. За ним действительно скакали шесть пистольеров. Как когда-то давным-давно в битве при Эренграде. Тогда тоже уцелело шестеро из эскадрона. Остальные рассыпались по полю ведя свою личную войну. 

«Идиоты, – подумал он, – приказывал же не разделяться». Он жестом остановил оставшуюся шестерку, подозвал верного знаменосца, всю скачку и рубку дисциплинированно прикрывавшего ему спину. Тот уже поняв, что требуется, начал быстро поднимать и опускать знамя. На этот знак начали подходить остальные пистольеры. Поднявшись в седле, бригадир огляделся.

«Где же мы так много потеряли? И от кого? Наверное, от тех рыцарей, когда слишком близко подъехали к их полководцу. Или же от метателей топоров, когда прорывались сквозь нурглингов?»

Это было знакомо и уже как-то привычно. Скачет-скачет полнокровный эскадрон, бац! И половину как корова языком слизнула… Он сам видел, когда они в запарке пронеслись сзади хаоситского строя, еще ровного, не порушенного атакой монахов, вплотную стреляя в спины и затылки поборников Нургла – ту яркую вспышку в сердцевине Рыцарей Быка, уложившую половину свиты наследника. И самого Вольфганга, начинающего разбег, и его телохранителей, не понявших в горячке атаки, что их уже не три десятка, а полтора. А потом они пристроились к банде Рыцарей Хаоса и было не до наблюдений. А сейчас они глубоко в тылу битвы, прислуга Адских Орудий выбита, банда Рыцарей выбита, примерно полк мародеров – искрошен в капусту. И осталось у него человек сорок – и по паре-тройке выстрелов на брата.

Как так – прошлое сражение было куда как кровавей и масштабней, но пистольерские эскадроны, несмотря ни на что, потеряли по десять-двенадцать человек каждый, когда некоторые легио были выбиты полностью до последнего человека. А сейчас – кажется, что и нагрузки больше и потерь больше. И трудно догадаться, что сейчас воюешь и за тех, кто на этой же равнине, в паре дневных пеших переходов, лежит укрытый лишь тонким слоем снега.

– Командир! – Кто указывал на верхушку небольшой возвышенности, одной из многих, усеивавших эту равнину. Котвиц сощурился… Да, наваждение. Он ясно и четко видел блеск лат Чемпиона Нургла, его телохранителей… И вздымающиеся ввысь, усеянные черепами, массивные и мрачные штандарты, одним своим видом внушающие ужас. Который раз уже он их видит? Сначала Тзинч, теперь – Нургл. Раз третий или четвертый. Или пятый? Сколько раз он уже атаковал подобные группы, в плотном строю, в рассеянном, огнем и сталью. Он разинул рот в безмолвном крике. Для остальных этого было достаточно…

Поодаль возникли небольшие группы хаоситов, то ли отступающие, то ли бегущие. Он махнул пистолетом направо, левой рукой налево, управляя кобылой с помощью колен, затем свернул направо… Его опять поняли. Его шестерка ударила по одной группе, просто снеся всех пальбой в упор. Просто красота так работать – в чистом поле, когда нет нужды в мешанине боя присматриваться – как бы не подстрелить случайно своего…

Левофланговые также молодцы, хотя… Он сжал зубы. Еще троих потерял. Хотя, может раненые… Ждите ребята, и постарайтесь не замерзнуть, победа близка…

Торжествующий крик дал понять, что победа очень близка. Котвиц не смог побороть искушение и подскакал посмотреть – как выяснилось, зря. Ничего интересного – трупы и трупы. Подскакали, дали залп, остаток перерезали. Потерь нет, чемпион вроде бы вон валяется. Обыденность…

Он вновь созвал всех размахиванием знамени, и отправил ближе к основным силам.

«Если главный был тут, в отдалении и изрядно помятый – значит мы побеждаем. Быстро как-то…»

Последними побежали нурглинги. Вернее, не побежали. Окружили массивными щитами, забили алебардами и утыкали стрелами. Твари, походившие на… леммингов? Скорее – на кожаные мешки, набитые требухой, с зубастой пастью и множеством ложноножек, выходящих их конусообразного тела. Забивали их долго. Примерно столько же по времени, сколько занял разгром правого фланга хаоситов. В два раза меньше потребовалось, чтобы сломить их центр… И Эрарих Стуэр, командир этой армии Нургла, застигнутый врасплох наступлением остландеров, понял, что нужно отступать… И бросил в бой этих проклятых тварей, омерзительных демонов, свой последний резерв и главную надежду. Уже не на победу, а на отступление.

Вольфганг бросил в преследование всех легковооруженных, а остальных направил на левый фланг… И снова выиграл. Когда показались редкие цепи пистольеров, он не выдержал, вскинул свой клинок-драконобойцу вверх и что-то заорал. Солдаты заорали в ответ. Даже Людовик и его сигмариты размахивали боевыми молотами и горланили то ли гимн в честь Сигмара, то ли что то неприличное, но подходящее по настроению. Победа! Котвиц спешился и показал большим и указательным пальцами правой руки круг. Никто не ушел! И далась победа легче, чем в прошлый раз – все это чувствовали.

Из солдат, копающихся на поле в поисках раненых и трофеев, практически никто не понимал, что только что сейчас было сделано. Они не просто уничтожили еще одну армию Нургла. Они уничтожили половину его Орды, причем оставшиеся колонны были разбросаны и не могли действовать концентрически. Три тысячи хаоситов пало в первом сражении, примерно полторы тысячи – сейчас. Перед ними оставалась только армия Адальберта Квелига! Уничтожить ее – и можно сказать, что осенняя компания выиграна.
Первым желанием Вольфганга было атаковать Квелига немедленно, но он вскоре понял, что это трудноосуществимо. Армии надо было дать передышку, наконец-то похоронить павших, перегруппировать силы… Подтянуть тылы, в конце концов, а то уже припасы заканчиваются. Тогда они совершили марш-бросок почти без припасов – рассчитывая застать Стуэра врасплох. Застали. Атаковали. Уничтожили. Потери составили около четырех с половиной сотен из тысячи двухсот.

Неплохо… И тут он поймал себя на том, что реагирует так же, как отец после окончания кампании против зверолюдов. И – понимает отца. Интересно, а другие поймут ли его? Или же напротив – заклеймят убийцей и мясником собственных солдат, как Штеффен? У него оставалось еще около восемь сотен бойцов, и он чувствовал, что если еще четверть или треть погибнет в бою с хаоситами Квелига, это не будет слишком большой ценой. Для общего блага и сохранения страны ничто не будет большой ценой. Ничто.

С этой мыслью, Вольфганг провалился в сон, даже не поужинав. Даже во сне его мыли крутились вокруг войны, целей и потерь. Проклятый Штеффен… Как же его речи разбередили душу… Во сне он по прежнему сидел за тем столом в усадьбе старосты, неподалеку от Смаллхофа, и усердно доказывал остальным, причем среди остальных были и отец и дядя и казначей и Хюммель и даже Иоганнес Виндек, который там не мг быть ни при каких обстоятельствах, следующие постулаты:

– Нам часто приходится принимать жесткие решения или даже сознательно обрекать на гибель целые подразделения. Даже успешные боевые действия неизбежно приводят к потерям. Да, косвенно в гибели и увечьях солдат и командиров «виноваты» и командующие армиями и правители. Именно косвенно! Мало кто будет возражать, что вообще без потерь вести войну невозможно. Малейшие ошибки в организации и неучтенные факторы, вроде тех же сегодняшних нурглингов, приводят к дополнительным потерям людей и времени. И не надо обвинять нас, командующих в кровожадности и в гибели людей. Посмотрите на Виндека – оборона моста, казалось бы – что может быть легче?! Но, это «легкая» оборона превратилась в мясорубки, одинаково перемалывающие обе стороны.

Отец, довольно улыбался, хмурился, но кивал Людовик, и даже этот ублюдок Штеффен вынужден был соглашаться. «Ради общего блага и сохранения страны» – эти слова Вольфганг произнес как молитву.

Через три дня. «Кровавая равнина».

– Наверное, меня вскоре назовут горевестником. – Хюммель высох и как-то пожелтел с тех пор, как они виделись в последний раз. – Недавно я сообщил плохие вести Виндеку, потом – вашему отцу, теперь – вам…

– Что с Виндеком и его войсками? – За их спинами шумел лагерь, готовься сниматься с места. Глава разведки просил о разговоре с глазу на глаз и они отошли к самог границе лагеря.

– Все в порядке. Как вы и думали, они отказались бросить раненых и беженцев… Да это и не помогло бы. Дручии вышли к мосту быстрее, чем мы предполагали, так что вариант был только один. Они ушли по реке на кислевитскую территорию, сейчас должно быть уже вышли к Болгасграду. Там, насколько мне известно, стоит войско Василия Дроздова, и царевича Льва.

– Лев? А что с Иваном?

– Пропал без вести при падении Эренграда, скорее всего мертв.

– Жаль… Ну, какие еще вести?

Хюммель странно замялся. Потом сказал:
– Поборники Нургла осадили Вольфенсбург.

– Что???

Гранд-шпион не дрогнул, когда Вольфганг схватил его за грудки. Того охватила обычная для фон Рауков ярость, и мудрый Хюммель давно нашел как с ней справляться. Чистая правда в таких случаях действовала не хуже ведра холодной воды на голову.

– Бернгард Варг провел свои войска от моста до Вольфенсбурга по тракту за пять дней.

– А крепостные гарнизоны? – В отчаянии спросил Вольфганг, уже понимая, что цепляется за соломинку. - "Вот, брат, и твои стены..."

– Их обошли. Кстати, вас также скоро обойдут…

– Потом! Что отец?

– Лично меня просил передать вам, чтобы вы не дергались, не делали необдуманных поступков и поступали наилучшим для Остланда образом. Насколько знаю, он скоро собирается дать хаоситам бой…

Это успокаивало. Ярость пропала, вместе с лютой злобой на Хуго, Штеффена и других. На стены они понадеялись… Стратеги… Уже другими глазами наследник посмотрел на шпиона.

– Что-нибудь еще?

На лице Хюммеля он заметил, что странное беспокойство никуда не делось – только усилилось. Тот, казалось, чего-то боялся…

– Что?.. – Вольфганг сам начал беспокоиться. Гранд-шпион внезапно опустился на колено:
– Поздравляю, милорд, с рождением дочери!

– Что? – Он сначала не понял, потом не поверил, потом мучительно покраснел. Все поймут, что случилось, что мы уже до свадьбы… Ну и плевать! Дочь… Он некоторое время привыкал к мысли об отцовстве… Хюммель, о котором он почти забыл, тихо напомнил о себе:

– Милорд, я прошу прощения, но это еще не все. Ваша жена и новорожденная дочь – в Вольфенсбурге. Из-за родов и последующей слабости ее нельзя было перевезти…

Вольфганг побледнел и стал оседать на землю, его еле успел перехватить крепкие худые руки разведчика. Наследник был бледен и едва дышал.

– Лекаря! – Взревел Хюммель, ближайшие рыцари охраны понеслись к палаткам медиков, кто-то просто крикнул «врача!» и это эхом пронеслось по лагерю…

– Не надо врача… – с трудом сказал Вольфганг, – все прошло…

Пошатываясь, он встал и сделал несколько шагов.

– Так вот что имел виду отец, – голос все-таки был слаб и напряжен. – Не делать необдуманных поступков…

Хюммель молча кивнул. Вольфганг слабо улыбнулся:
– Ради общего блага и сохранения страны. – Довольно четки произнес он.

– Да, эта формула сюда как нельзя лучше подходит. – Хюммель склонил голову, чтобы скрыть недоумение.

– Это знак… – прошептал Вольфганг. – Напоминание. Проверка. Ничто не будет большой ценой. Приговорив одних, я забыл о том, что могу оказаться приговоренным сам… И это служит еще одним доказательством проявления твоей, Сигмар, воли. А значит, – он улыбнулся, – для нас еще не все потеряно. И за эти испытания благодарим мы тебя, Сигмар...

Дай знак, что не напрасно надеемся,
Дай знак, что будет жребий иной!
Дай знак, что мы к добру переменимся
Весной, цветущею весной...
Д. Ляляев

 

Продолжение следует

		Следующая >