Назад
Степь встретила путешественников серебристыми волнами трепещущей на ветру ковыли и желтеющими к зиме озерами разнотравья. Несмотря на кажущуюся безжизненность, степные просторы таили в себе завидную дичь. Маленький отряд - три всадника, три заводных коня и вьючный мерин, которого Сарабун купил перед самым отъездом у хуторян за пятнадцать талеров, останавливаясь лишь на короткие ночевки, двигался вперед к своей цели.
Страдающий от отсутствия халильного мяса Еникей выпросил у Измаила свой сагайдак и через пару часов подбил прятавшуюся в пожухлой траве дрофу. Огромную птицу, которую, чтобы не возиться с ощипыванием перьев, назначенный походным кашеваром Сарабун запек обмазав в глине, ели вчетвером целых два дня.
Поначалу Ольгерд не спускал глаз с проводника, опасаясь, что тот сбежит на первом же привале, однако пленный мурза оказался на удивление хорошим попутчиком. Татарин по нескольку раз в день сотворял намаз - останавливал коня , стелил на землю коврик и что-то напевно говорил, поминая Аллаха и блюл данное слово почище иного шляхтича: бежать не пытался, дорогу не путал, в чужие дела не лез, а когда им встретился по дороге татарский отряд, объявил, что едущие с ним неверные - кардаш-казаки, дружественные татарам запорожцы, которые разыскивают Темир-бея, чтобы выкупать пленного родственника.
От этих же татар, которые, как выяснилось, принадлежали к юрту Темира, компаньоны узнали, что грозный дядя проклятого Душегубца сейчас находится в Ор-Кепе, крепости, охраняющей перешеек, который соединяет Крым со степью.
Три последних дневных перехода оказались особо трудными не только для Сарабуна, но и для привыкших к долгим и опасным путешествиям Ольгерда с Измаилом . Травяное поле поредело, зарябило проплешинами солончаков и в конце концов сменилось на глинистую испещренную трещинами и лишенную растительности землю, перемежаемую мертвыми соляными озерами. Кони, подведенные на водопой, недовольно фыркали, воротили морды так что поить их, скрепя сердце, приходилось из прихваченных с собой бурдюков.
К полудню четвертого дня пути по соленой пустыне, когда была доедена последняя подстреленная дрофа и Ольгерд с Сарабуном, к неудовольствию правоверного мурзы, экономя припасенную впрок вяленую конину, перешли на хуторское сало, маленький отряд уперся в высокий насыпной вал, перед которым блестел десятисаженный рукотворный ров с тяжелой, словно земляное масло водой. ..
Вот она, граница Крыма, - сказал мурза, указывая на тянущуюся от горизонта до горизонта преграду, утыканную редкими сторожевыми вежами.
- Насколько я понимаю, здесь должен быть какой-то проезд, - неуверенно произнес очумевший от многодневной тряски Сарабун.
- Не проезд, - улыбнулся ему Измаил, - а целая крепость, Ор-Кепе. Ее название так и переводится: ворота во рву.
Неужели это татары сей вал протянули? - удивился Ольгерд. - Видел я в Московии засечные черты, но все они по сравнению с этим, что огородный тын против острожной стены.
Татары-крымчаки утверждают, что это их рук дело, - кивнул Измаил, но записи, которые хранит наша община, свидетельствуют, что что когда татары пришли в эти земли вал уже был насыпан. Перед тем, как отправиться в Киев, я просматривал записи, сделанные путешественниками, побывавшими здесь в те времена, когда в Риме правил император Тиберий.
- Однако и татары немало сил положили на этот вал, - кивнул Ольгерд. - Точнее, славянские рабы. Размышляя о главном источнике богатства крымцев, ясыре, он вспомнил о главной цели путешествия и махнул Еникею. - Куда теперь, направо или налево?
Мурза сощурил и без того узкие глаза, повертел головой и уверенно указал плетью влево, туда, где почти у самого горизонта чернели обветренные деревянные стены.
Вдоль рва бежала утоптанная дорога и вскоре они достигли Ор-Кепе. Грозная крепость Ор-Кепе, ворота Крыма, через которые каждый год возвращались домой из набегов крикливые как воронья стая татарские всадники, а за ними, увязанные куканами, шли навстречу судьбе тысячи угнанных в рабство славян, представляла собой обычный рубленый острог с обламами - крытыми деревянными площадками поверх стен. По виду она мало чем отличалась от городов польных украин. Те же земляные укрепления, раза в два выше защитного вала, над ними горизонтальные бревна стен с мощными квадратными башнями по углам. Если бы не полное безлесье да не выглядывающая из-за стен свеча минарета, то ворота Крыма мало чем отличались бы от того же польного Белгорода, в котором ему довелось побывать еще на службе у донцов.
Вот он, Ор, - сказал Еникей. - Что же, джигиты, я выполнил свое обещание, теперь выполняйте и вы свое. Мы добрались до границ Крыма, здесь вы найдете Темир-бея, а я хочу вернуться в степь и найти свой юрт.
А в Ор заехать не желаешь, мурза? - поинтересовался Ольгерд.
Место ногайца не за заборами, а в степи, - хмуро ответит тот. - Мой юрт не любит Гиреев.
Ольгерд скосился на Измаила. Тот согласно кивнул головой.
- Езжай, мурза, - сказал Ольгерд. - Бери припас, если нужно, и лихом нас не поминай. Но помни, Дмитрию о нашей встрече не говори ни слова ...
- О чем речь, Олги -ага! - обрадованно закивал Еникей. - если Димир прознает, что наша с ним торговля перестала быть тайной, мой юрт понесет огромные убытки...
- Думаю, что тогда в первую очередь убытки понесет твоя шея, - усмехнулся Измаил. - Твой торговый компаньон не любит, когда рассказывают о его делах и прознай о случившемся быстро отделит от нее голову.
Мурза втянул голову в плечи и засопел. Получив в дорогу коня, харчей на три дня пути, ятаган и снаряженный сагайдак, Еникей приложил пальцы к губам, коснулся лба, сделал рубящее движение ладонью вверх и, ударив пятками коня, поскакал от стены в степь. К тому времени когда компаньоны достигли ворот, к которым вел перекинутый через ров подъемный мост,
Подъехав поближе Ольгерд стал рассматривать Ор глазами воина и углядел в бойницах второго яруса стен и башен матовый блеск пушечных стволов. Конечно, для серьезного войска с пушками и инженерными отрядами татарская линия укреплений особого препятствия не представляла - ядра легко разбивали деревянные стены, а картечь , для которой бревна не особая и помеха, выметала защитников, открывая дорогу внутрь тяжелой копейной пехоте, с которой татарам без тяжеловооруженных турецких янычар, было не потягаться. Если в пробитый пролом прорвется штурмовой отряд, сметет пеших стрелков, отобьется от бесполезной внутри крепости конницы, отобьет ворота и вырежет пушкарскую прислугу, то несдобровать татарам. Как не раз уже бывало до этого, потекут в Крым сверкающей лентой суровые неразговорчивые рейтары ... Ольгерд обернулся назад, поглядел на прячущегося в капюшон Измаила, улыбнулся ободряюще перепуганному вкрай Сарабуну и вздохнул. С такими вот рейтарами дай бог ноги отсюда унести, коль что пойдет не так.
Крымчаки, несмотря на военные времена явно не ожидали нападения и, по дневному времени ворота в крепость были отворены и сейчас в них втягивался непривычного вида обоз - двуколки, в которые тянули, частя ногами, мелкие ослики. На двуколках громоздились серые слоистые пласты - добытая в озерах соль. Охраняли обоз вооруженные всадники.
Появление незнакомцев не осталось незамеченным, стоило им приблизиться к воротам на расстояние прицельного ружейного выстрела, как из проема надвратной башни высунулся по пояс панцирный стрелок, наставил пищаль.
- Ну все, чуть шевеля побелевшими губами прошептал Сарабун. - Теперь нам, как Еникей говорил, кирдык пришел...
- Молчи, -оборвал лекаря Ольгерд. - Хотели бы нас перестрелять, били бы, не высовываясь, а скорее всего выслали бы навстречу разъезд. Это они нас просто пугают.
- Все они здесь, что ногайцы, что крымчаки - подданные турецкого султана, - добавил Измаил. - Египет, откуда я родом, тоже принадлежит Порте. Я знаю как разговаривать с людьми Османов.
Стрелять в них с башен никто не стал, но стражники, несущие службу в воротах дело свое знали. Пропустив соляной караван, выставили копья, заставили спешиться.
Старший подошел к Ольгерду, оглядел его с головы до ног, ткнул пальцем, спросил:
- Казак? У него это прозвучало как "хазах".
Ольгерд пожал плечами, кивнул. Из-за его спины вывернулся Измаил, заговорил чуть надменно, махнул перед лицом у стражника небольшой деревянной табличкой с арабской вязью. Стражник глянул на фирман и махнул рукой. Его подчиненные опустили копья, но дорогу не уступили. Стражник что-то сказал.
- Спрашивает, зачем мы едем в Крым, -перевел Измаил. - Я представился цадиком из Истанбула, который сопровождает кардаш-казака, едущего выкупать своего дядю. Отвечай ему, а я буду переводить.
- Нам нужен Темир-бей, - важно произнес Ольгерд, положив руку на эфес и поигрывая на солнце драгоценными камнями.
Измаил состроил мину услужливого посредника, часто закивал и начал длинный цветистый разговор, по ходу которого в руку начальника стражи рыбкой блеснула серебряная монета. Татарин спрятал монету в рот, почесался, лениво и неразборчиво ответил. Измаил благодарно кивнул, обернулся к Ольгерду и тихо, но очень красноречиво выругался на совсем незнакомом наречии. Судя по тому, что он вложил в ругательство душу, это был родной язык странного египтянина.
- Что такое? - кисло поинтересовался, Ольгерд. Для того чтобы понять суть сказанного,, перевод особо не требовался.
- Темира нет в Оре, -ответил Измаил.
Ольгерд, уже мечтавший о том, как расспросив ногайского бея он покинет эти неуютные земли и вернется к лесам и каменным крепостям, тихо сквозь зубы выругался по-польски. Лучшего языка для проклятий он не знал.
- Разминулись значит. Теперь ищи его по степи...
- Если бы, - вздохнул Измаил. - Он ушел три дня назад в Кафу со своим ясырем.
За спиной послышалась отборная лекарская латынь - это в свою очередь, дал волю чувствам слушавший разговор Сарабун.
- Только зря время потеряли, буркнул Ольгерд.- Говорил же я тебе , Измаил, нехороша вся эта затея. Ну так что, заночуем здесь или же пополним припасы сразу обратно в степь? До Вильны месяца полтора добираться, время не ждет...
Сарабун закивал, поддерживая Ольгерда, со страхом скосился на татарскую стражу и с надеждой поглядел на Измаила.
- И все же, я думаю, что в Вильно мы не поедем, -ответил египтянин.
- Мы с тобой компаньоны конечно, - рыкнул, начав злиться уже всерьез, Ольгерд, - но я пока что присягу тебе, язычник не приносил, и командовать ты не станешь. Хочешь в Кафу? Твой жребий. А я в Литву пойду. Как встретились, так и расстанемся.
- Отъедем, -предложил Измаил. - Стража на нас и так уже недобро смотрит.
Ольгерд кивнул. Египтянин произнес в сторону стражников несколько успокаивающих фраз. Те , подозрительно косясь на странных пришельцев, вернулись в арку надвратной башни. Компаньоны отъехали в сторону на несколько десятков шагов и расположились у воды на краю рва.
- Не понимаю тебя, -сказал Ольгерд. - Нам ехать в Крым? Но это же все равно что самому добровольно голову в петлю совать.
- Как ты думаешь, почему крестовые походы закончились неудачей? - спросил неожиданно Египтянин.
- При чем здесь это? - Не понимая пока, куда клонит его высокоученый приятель, спросил Ольгерд.
- Потому, что султан Саллах ад-Дин, разбив крестоносцев и возвратив мусульманам Иерусалим, не запретил службу в Церкви Святого Гроба и, мало того, разрешил христианам продолжать паломничество в святые места.
- Он что, любил христиан?
- Христиан он считал своими врагами, но ежегодный доход от паломников превышал шестьдесят тысяч золотых динаров.
- И что это означает?
- Мусульмане , конечно, воины, но прежде всего они негоцианты. И тот, кто приносит им прибыль , находится в безопасности. Нужно лишь разжиться охранной грамотой, и мы сможем спокойно добраться до Кафы.
- Может оно, конечно и так. Но лучше, раз уж проделали такой путь, нам здесь подождать, Темир на обратном пути все равно мимо Ора не пройдет.
- Сюда он шел с рабами, а обратно будет возвращаться налегке. Он может задержаться в Крыму, может отправиться в Турцию или отплыть морем в Аккерман. У волка сто дорог, у погони-только одна. Если мы двинемся завтра, то точно сможем его застать.
- Ты все еще считаешь, что нам этот ногайский бей нужен больше, чем литовский гетман?
- Да, мой друг. Мы уже не раз говорили с тобой о том, что ключ к Дмитрию сегодняшнему в его прошлом. Ты знаешь, зачем твой кровный враг хочет разыскать Черного Гетмана? Чем он руководствуется в своих поступках?
- Он вор. И поступки у него воровские.
- Вряд ли. Вору нужна лишь добыча. Дмитрий же, судя по всему, считает себя внуком последнего русского царя из рода Рюрика, а значит прежде всего стремится к власти. Встреча с кобзарем Филимоном принесла нам знание о детстве Дмитрия. Встретившись с Темиром мы сможем узнать про его юность. Мы уже здесь. Глупо вставить ключ в замок и не открыть дверь ...
С доводами, которые приводил собеседник, трудно было не согласиться. Ольгерд, кивнул. Помолчал, подыскивая другие возражения.
- А если он в Турцию уйдет, мы тоже последуем за ним?
- Нет, - звонким мальчишеским смехом рассмеялся египтянин. Он скинул капюшон и замотал бритой головой, так что по ней заметались солнечные блики. - В Турцию мы не поедем. К тому же учти что Темир пошел не просто в Крым, а в Кафу.
- Ну так и что с того?
- А то, что Кафа - это крепость, которой управляет не крымский хан, а турецкий паша.
- Какая разница?
- Примерно такая как между запорожской сечью и великопольской крепостью. У турок везде порядок и жестокая дисциплина, а у меня надежный фирман подписанный великим визирем. С османскими чиновниками я смогу договориться намного быстрее , чем с татарами. Темир в Кафе такой же чужак, как и мы, там будет намного легче его разговорить.
- Убеждать ты умеешь, -пробурчал Ольгерд. - Ну что же, давай тогда так поступим. Коль сумеешь получить пропуск в Крым - верховодь, пока мы в русские земли не вернемся. Не сможешь, я командую, и мы уходим в Литву.
- По рукам, -улыбнулся загадочный компаньон. -Только не забывай , что теперь нас трое.
Они одновременно обернулись к Сарабуну. Лекарь сидел чуть в сторонке с выражением лица подсудимого, которому вот вот должны прочитать приговор.
- А что я? - Спросил он, почесывая в затылке. - Как решите, так оно и будет. Пока все целы и здоровы, мое дело сторона. Но ежели, не приведи Господь, что случится и кому понадобится лечение, тут уж будете меня слушать...
Измаил вызвал на мост начальника стражи, и задал ему несколько вопросов. Тот начал в ответ что-то долго объяснять, частя словами, однако, когда рука египтянина снова потянулась к кошелю, отрицательно замотал головой и махнул рукой в сторону крепости.
- Что опять не так? -пробурчал Ольгерд.
- Сейчас нас проводят к местному коменданту. С ним и будем говорить.
Сдав оружие он въехали в крепость и в сопровождении двух стражников, миновав несколько извилистых узких улиц с глухими заборами, быстро добрались до отдельно стоящего двухэтажного дома, обмазанного сверху донизу белой глиной и расписанного причудливыми цветными орнаментами.
Комендант, приняв путешественников на крытой матерчатым пологом террасе. Несмотря на то что на улице было совсем тепло но, видимо для того, чтобы подчеркнуть свое высокое положение , был выряжен в лисью шубу до самых пят, надетую прямо на голое тело. Выслушав рассказ Измаила он, чуя бакшиш, сально сверкнул глазами:
- Значит вы кардаш-казаки и ищете этого дикого степняка Темира? Деньги на выкуп у вас, конечно, имеются, - при последних словах глаза аги превратились в тонкие щелочки.
- Кто же берет с собой в дорогу столько золота? - нарочито наивно спросил Измаил. - Мы имеем кредитное письмо венецианского банка, которое с удовольствием примет любой купец в Кафе. - Письмо именное, - добавил он, чем окончательно расстроил хитрого мусульманина. - Однако прямо перед входом в твои покои мы вдруг обнаружили вот это, - египтянин ловко извлек из висящего на поясе кошелька и аккуратно выстроил перед агой стопку увесистых золотых монет. -Думаю. что это ты обронил, когда шел сюда...
Татарин сделал рукой неуловимое движение, как кошка ловит на столе ползущую муху, и стопка мигом исчезла в недрах его необъятных шаровар.
- Благодарю вас за честный поступок. С вами приятно иметь дело. Волею нашего досточтимого хана мне дано право от его имени выписывать подорожные пропуска. Думаю, что вашу просьбу вполне возможно удовлетворить. Но только строго по закону! Прежде всего вы должны заплатить проездной налог и налог на неверных. Конечно придется еще заплатить и писцу, тому , которого порекомендую я, ибо сей важный документ должен быть исполнен грамотно и без малейших помарок....
- Насколько мне известно по тем благословенным дням, когда я работал секретарем у аги Александрийского порта, - вежливо, но твердо возразил египтянин. работа писца включается в сумму пошлины ...
Комендант набрал воздуха в легкие и начал торговаться так, что ему позавидовали бы славящиеся своим скопидомством краковские евреи. Сговорились на том, что половину причитающихся писцу денег заплатят путешественники.
- Может высокочтимый бей выделит нам несколько своих джигитов для защиты от дорожного разбоя? - спросил напоследок египтянин.
- Это будет стоить по одной серебряной монете за человека в день, - зевая во весь рот, объявил комендант. - И они проведут вас только до деревни Джанкой - дальше моим джигитам нельзя, чужие земли. Там наймете проводника до Кафы.
Пропуск ждали до позднего вечера. Получив его наконец, отправились искать место для ночлега, каким оказался единственный в прилепившемся к крепости селении большой и очень грязный постоялый двор называвшийся здесь на восточный манер караван-сараем.
Прямо за стенами спальных комнат располагались загоны для приведенного в Ор ясыря и Ольгерд, слушая крики детей и восклицания женщин, смог заснуть лишь поутру. Хмурый и невыспавшийся, он сел на коня и поскакал вслед за двумя присланными комендантом охранниками - грязными как черти «джигитами» в бараньих тулупах все вооружение которых составляли деревянные копья с костяными наконечниками. «Вернусь еще сюда, - подумал он, оглядываясь на татарскую крепость, - но только вместе с армией и во главе сотни отборных рейтар. Тогда и поглядим, кто кому здесь будет подорожные выправлять» ...
Вперед