По итогам голосования пользователей сайта и форума СиЧъ Total WarS данное произведение было признано одним из лучших на конкурсе прозы "Там на Неведомых Дорожках". Автор является призёром 1-го конкурса прозы, занимая второе место, и награжден соответствующей медалью.
На берегу полноводной реки
К месту последней встречи
Влачимся вместе
Страшимся речи
На берегу полноводной реки
«Полые люди», Т.С. Элиот
Когда четверо гномов добрались наконец до вершины холма, которую венчало высохшее корявое дерево, перед ними предстала долина великой реки. Шумно и быстро неслись серые воды с востока на запад, сколько хватало глаз. Заросшие лесом склоны холмов неторопливо спускались к реке, к каменистым отмелям. На другом берегу вздымались высокие серо-бурые утёсы, обрамлённые старыми соснами.
- Поздравляю, коллеги. Вот мы и на месте, - сказал русоволосый гном с открытым и бесстрашным лицом; его звали Торстейн.
Он махнул рукой и первым шагнул вперёд. Остальные молча последовали за ним.
Они почти закончили обустройство лагеря, когда солнце скрылось за холмами. Уже в потёмках молчаливый Бьорн, одетый только в чёрное, вернулся из леса с увесистой вязанкой сушняка, в то время как огненнобородый Гицур разводил костёр, браня за неумелую помощь щуплого и бледного Ари. Торстейн проверял сохранность инструментов.
И за ужином, и после разговоров практически не было – каждый занимался своим делом. Только Гицур пару раз пытался потравить байки.
На рассвете Торстейн и Бьорн ушли на охоту. Оставшиеся в лагере Гицур и Ари тоже не сидели сложа руки – они занялись измерением и зарисовкой местности. Такова была их задача – уточнить старые карты. В скором времени здесь собирались прокладывать дорогу. Работа эта была долгая и нелёгкая – особенно если учесть, что путешествовать приходилось по медвежьим углам – и в городе едва смогли сколотить разношёрстную группку из тех, кто остро нуждался в деньгах и согласился бы на любое дело. Причём только Ари был местным жителем – остальные прибыли в город недавно.
Весь день гномы ходили по отмели с компасом, линейками и верёвками, разглядывали через подзорную трубу холмы. Ари возился с мензулой, и Гицур, бывший всего лишь помощником, поглядывал на него с благоговейным недоверием. Всё это время бурые утёсы смотрели на них молчаливо – и, кажется, тоже с недоверием. Когда вечером гномы подошли к самой реке, то Ари непроизвольно поёжился – от воды веяло холодом, да и стояли они в тени. Гицур бросил на него взгляд и проговорил:
- А всё-таки это занятно. Ведь там, на другом берегу, живут эти проклятые крысы – гоблины. И как они ещё не перебрались сюда?
Ари вздохнул и погладил куцую чёрную бородку.
- Ты же знаешь, Гицур, что такого никогда не бывало и быть не может, - он показал на бурный поток прямо перед ними и на отвесные скалы другого берега; и вправду, пересечь реку здесь было едва ли возможно – а такой рельеф продолжался едва ли не по всему течению реки.
Гицур нахмурился. Из кустов на краю утёса вспорхнуло несколько птиц, при закатном солнце казавшихся чёрными.
Тема гоблинов, однако, продолжала терзать Гицура и после того, как работы кончились, а из леса вернулись охотники – с молодым кабанчиком.
Костёр отбрасывал причудливые тени на лицах гномов, когда они ели, а нос Гицура и вовсе казался крючковатым, что придавало ему зловещий вид. Он, верно, и сам это почувствовал – и заговорил:
- Я слыхал, будто бы гоблины совсем не болеют. Ничего их не берёт – ни чума, ни холера, ни оспа. Есть только одна хворь – это сумасшествие. Оно у них заразное, они с ума сходят всем скопом, целыми племенами. Я вот и думаю: они других заразить тоже могут? Гномов там, или орков.
Ари, уже закончивший трапезу и при свете огарка свечи корпевший над картой, делая какие-то пометки, оторвался от своего занятия и скептически и недовольно скривился. Бьорн пожал плечами, продолжая жевать. Торстейн усмехнулся и сказал:
- А я слыхал, что рыжие верят в бабьи сказки, все как один.
- Иди ты, - буркнул Гицур.
Долго он, однако, не молчал – стал елозить на месте, потом посмотрел в темноту, в ту сторону, откуда доносилось шуршание воды и где, наверно (потому что сейчас этого нельзя было уверенно утверждать), стояли каменные стены гоблинских земель.
- Забавно это, как ни крути, - пробормотал Гицур. – Там за рекой – дикари, варвары, каннибалы. Мерзость и дикость. Всего-то за рекой, и полёта стрелы нет, совсем недалеко. Мы по эту сторону, а они – по ту.
- Тебе страшно, что гоблины переберутся через реку? – спросил Торстейн.
- Пёс тебя дери, нет! – огрызнулся Гицур.
- Да ладно, что я тебя не понимаю, что ли? – продолжал Торстейн. – Оно и понятно: мы на самой границе нашей страны. И на границе их царства. Царства смерти, я бы сказал.
- Пожалуйста, прекратите, – одёрнул их Ари. – Вы меня отвлекаете.
Спорщики повиновались. Хотя формально лидером группы являлся Торстейн, но Ари единственный разбирался в картографии, и его старались не раздражать. А то нарисует на карте что-нибудь не то.
Чуть позже неуёмный Гицур подступился к Бьорну:
- Бьорн, дружище, а чего ты всё время в чёрном?
- Траур. Моя жена… она мертва.
- Соболезную. А из какого ты города, кстати?
- Не из вашего. Я издалека, - судя по тону, продолжать было бессмысленно, и Гицур перестал донимать его.
Так как мяса было вдоволь, на следующий день никто не уходил, все занимались измерениями. В остальном ничего не менялось: ни клокотание реки, ни мрачный взор утёсов. Погода тоже держалась в одной поре: тепло, сухо, на небе ни облачка. С погодой им пока везло.
К вечеру они полностью исправили карту этого места, а утром собрались и пошли дальше – вниз по течению реки. Они проверили примерно две лиги, не найдя заметных расхождений со старой картой, а после вышли к большой отмели, весьма напоминавшей старую стоянку, и решили разбить лагерь. Хотя Гицуру не понравился противоположный берег: река здесь была уже, и скалы подходили ещё ближе, нависая над водой. Торстейн только осыпал его насмешками.
Следующие два дня немного испортили настроение. Торстейн и Бьорн ушли на охоту, но вернулись без дичи, лишь собрали немного грибов и ягод. Ничего страшного не случилось – такое бывало регулярно, а запасы еды у них имелись. Тем не менее, Гицур весьма огорчился отсутствию без мяса, почитая его за единственный источник сытости – и жизни вообще. Огорчение его, как обычно, приняло форму громкой брани. Между тем Бьорн отказался от ужина, сказав, что не устал и не хочет есть.
- Ты вообще очень мало ешь, - заметил Торстейн.
- Я слышал, что в некоторых местах налагается пост, если родственники умершего виноваты в его смерти, - проговорил Ари, а потом спохватился: - Ой, Бьорн, извини, я ничего такого не…
- Всё хорошо, - произнёс Бьорн. – Ты прав. Моя жена убита. Я не уберёг её. Я виноват. Я мало ем.
На второй день охотились Бьорн и Гицур. Они не принесли ничего съестного вовсе. Но и не с пустыми руками пришли. Гицур, усталый и распалённый, без всяких приветствий протянул Торстейну череп, обрамлённый чёрными перьями. Небольшие размеры и мелкие острые зубы свидетельствовали о том, что череп принадлежал гоблину.
- Мы нашли это совсем недалеко, пол-лиги, не больше! – заявил Гицур, обвинительно тыча пальцем в Торстейна. – Эти твари тут, я же говорю!
- Да погоди, - раздосадованно перебил его Торстейн. – На нём что-то написано…
Гицур посмотрел на череп и, смутившись, отступил.
- Я не умею читать, - вполголоса пояснил он.
- Дай погляжу, - это приблизился Ари, до того не торопившийся разглядывать находку. – Вообще-то у гоблинов нет никакой письменности. Но они, бывает, используют старые орочьи руны…
- Хватит умничать! Что там написано, чёрт возьми? – рявкнул Гицур.
- Гицур, полегче, - осадил его Торстейн. – Ари, продолжай.
- Собственно, тут стандартная гоблинская формула, - Ари кашлянул. – «Такова гибель мира. Поклонись Богу-Ворону». Это какой-нибудь ритуальный или жертвенный череп…
Гицур громко и продолжительно выругался. Торстейн смерил его неодобрительным взглядом и произнёс:
- Череп-то старый совсем… Так где вы его нашли?
- Да в какой-то пещерке небольшой… - ответил Гицур.
- Я туда не лез, Гицур полез, - добавил густым басом Бьорн; с длинной тёмно-каштановой бородой и растрёпанными волосами, он напоминал медведя.
Торстейн рассердился.
- Проклятье, Гицур! Ты б ещё шахту копать начал! Глядишь, наткнулся бы на какое-нибудь гоблинское кладбище! Этот череп здесь, наверно, уже чёрт знает сколько лежит, а ты до него докопался-таки!
- Я беспокоюсь о нашей безопасности, Торстейн! И не смей повышать на меня голос! – Гицур побагровел.
- Безопасность? Да ты погляди на эти скалы, на реку – через них не то что войско, через них и самый ловкий ловкач не переберётся! Да и потом – у нас есть два топора, арбалет и меч. Я служил в ополчении. Уж постоим за себя, если что. Не разводи панику.
- Когда на нас какая-нибудь подлянка свалится, я на тебя погляжу! Строишь тут из себя вояку, бывалого!
Торстейн молча зашвырнул череп в реку. Из зарослей на вершине утёса вспорхнула стая птиц. Гицур, ворча проклятия, пошёл к большому шалашу, где они спали все вчетвером. Бьорн направился к костру.
- Пустой дурак, - процедил Торстейн, когда остался наедине с Ари.
Ари протяжно вздохнул.
- Мне всё ж таки тоже неспокойно на душе, - пожаловался он. – Как-то всё с самого начала неправильно было. Мы здесь все из-за денег, никому из нас это не нужно. Да, наверно, вообще никому это не нужно.
- Ну как же, - возразил Торстейн. – Строительство дороги – благородное дело. Проложим её, облегчим жизнь путешественникам и купцам.
- В такой близости от гоблинских владений? Мне кажется, что эта дорога – больше вызов гоблинам и демонстрация некоего величия нашего города. Тебе нужно это показное величие?
- Как так? Я служил в ополчении, я патриот. Я думаю, что эта дорога будет полезна для города – а значит я послужу на благо своего народа. Не вижу проблемы. Ари, - он положил руку на плечо картографу, – не раскисай, пожалуйста. Ты умён, у тебя трезвая голова, не поддавайся на провокации Гицура. Он просто любит привлекать к себе внимание.
Ари снова вздохнул. Потом заметил:
- Ты так говоришь, будто давно его знаешь.
Торстейн пожал плечами:
- Не нужно долго наблюдать, чтобы понять это. Я таких навидался.
Как раз в этот момент Гицур вылез из шалаша и громко объявил:
- Ну а как это не гоблины? Что если это какие-нибудь сектанты, поклонники Тьмы? Гоблины ведь служат Тьме? Вот и эти с ними снюхались!
- Гицур, заткнись! Это приказ! – вид Торстейна был столь грозен, что Гицур ретировался – предварительно ругнувшись, чтобы последнее слово осталось за ним.
На небе появились облака, вскоре стало совсем пасмурно. Это отбило последнее желание работать, и остаток дня они провели в шалаше или у костра, не разговаривая и о чём-то думая.
***
- Эм… кхе… Кто-нибудь спит? – осторожно спросил Торстейн.
- Нет, - нестройным хором отозвались остальные.
- Я не пойму, я уже все бока отлежал – когда рассветет наконец? – проворчал Гицур.
- Я выходил наружу. Там ничего не видно. Темнота сплошная. Ничего, - сказал Ари.
- Уже давным-давно должно было рассвести, - продолжал бурчать Гицур.
Некоторое время они лежали в темноте и в тишине – они не слышали ничего, кроме собственного хрипловатого дыхания.
- Я вылезу, попробую развести костёр, - произнёс затем Торстейн и, помедлив, спросил: - Кто со мной?
В итоге из шалаша выбрались все четверо. Выбрались – и замерли: такой непроглядной тьмы не бывало даже в самые глухие беззвёздные ночи. Еле слышно журчала вода – это не походило на шум полноводной реки.
Торстейн попросил, чтобы за него кто-нибудь держался, и на ощупь отыскал кострище. Сколько он с ним возился, сказать было решительно невозможно. Наверное, целую вечность. Гицур начал беспредметно ругаться, но остальные зашикали на него, будто опасаясь, что любой громкий звук потревожит эту странную темноту.
Наконец, кое-как занялся огонь, на что все гномы ответили вздохом облегчения. Бьорн каким-то чудом нашёл заготовленный хворост, и вскоре костёр запылал вовсю. Но, к их изумлению, он едва освещал на пару шагов от себя, он совсем не разгонял темноту.
- Да что, чёрт подери, такое?! – Гицур не выдержал, выхватил из костра горящую головёшку и, шагнув вперёд, принялся ею размахивать.
- Гицур! – сдавленно вскрикнул Ари.
Тут же захлопали крылья, много крыльев, и в свете факела мелькнули маленькие чёрные тени. Послышалось глухое, как будто издалека, карканье.
- Чёртовы вороны! Сколько их! – воскликнул Гицур.
- Заткнись, Гицур! – Ари от страха осмелел в некотором роде.
- Сам заткнись, трус! Поганый книжный червяк! Это всего лишь вороны! – ещё громче закричал Гицур.
Ответ последовал тут же. Оттуда, где, как надеялись гномы, находилась река, донесся отчётливый бой барабанов. Взрыв грохота и перестукиваний, всего несколько мгновений. Потом уже откуда-то со стороны леса послышался лающий смех. Он застрекотал, сделался громче, а потом постепенно затих. Как будто кто-то пронёсся мимо них.
- Гоблины! Вонючие гоблины! – взвыл Гицур.
Торстейн бросился в шалаш. Следом Ари и Бьорн. Последним залез Гицур.
- Я клянусь, на меня кто-то посмотрел! – прохрипел он. – В жизни бы такого взгляда не видать!
- О боги! – Ари обхватил руками голову.
- Закрой рот, Гицур! Без тебя тошно! Бьорн, доставай арбалет! – сам Торстейн в это время вытаскивал из-под груды одежды свой меч.
- Я тебе говорил, Торсти! Говорил ведь! Ну скажи, признай, наконец, что я был прав! – не умолкая ни на миг, Гицур придвинулся к Торстейну – и получил удар в лицо.
- Бери топор и не открывай рта! Это приказ! – сквозь зубы проговорил Торстейн.
- Брат, за что?! – реакция Гицура была неожиданной даже в такой ситуации.
- Вы братья? – изумился Ари.
- Сводные. Просто мы долго не виделись, вот и бранимся, вот и всё, - торопливо объяснил Торстейн. – В этом нет ничего… такого…
Тут всем пришлось замолчать, потому что вновь ударили барабаны. Повеяло ветерком – они все это явственно ощутили. Ветер пел. Нет, это пели голоса. Торжественно и мрачно, очень далеко, но слишком рядом. Голоса пели в тон ветру. Гномы перестали даже дышать. Пение длилось очень долго и никак не менялось, лишь изредка с разных сторон проносился стрекочущий хохот.
Ари начал всхлипывать. Торстейн подполз к нему, вцепился в одежду, зашептал прямо в лицо:
- Успокойся, Ари! Я вас всех вытащу, я служил в ополчении, я командир, я за вас отвечаю.
- Это наказание, Торстейн! Ты не понимаешь!
- За что?
- Я сюда… сбежал как бы… иначе бы меня арестовали за растраты, я преступник.
- Ну это ничего! Я тоже беглый каторжник… из другого города. Но ничего – мы трудом на благо родины искупим наши проступки! Не расстраивайся. Вон Гицур – вообще убийца, я в этом уверен. А Бьорн – ничего, просто у него траур. Но мы послужим на благо родины.
- Ты с ума сошёл, что ли? – вдруг как-то холодно спросил Ари. – Что ты городишь?
- Это ты свихнулся, Ари! – Торстейн отшатнулся от него.
Из тьмы – вопли.
- Проклятье, где топор?! Торстейн, дай мне меч! – Гицур попытался отнять у брата оружие, завязалась борьба.
- Ай, больно! – взвизгнул Ари.
Торстейн в ужасе бросил меч, испуганный Гицур отскочил куда-то в сторону Бьорна.
Во входном проёме как будто забрезжил свет – не костра, нет. Холодный, бледный свет.
- У меня идёт кровь, - простонал Ари.
- Нам надо уходить, - сказал Бьорн.
Молчание.
- Я не могу найти меч, - дрожащий голос Торстейна.
- Я нашёл топор, - непривычно робко проговорил Гицур.
Пение продолжалось, особенно налегая на тритоны и секунды.
- Это не гоблинские голоса! – снова взъярился Гицур, внимательно вслушиваясь в ветряную симфонию. – Это гномьи глотки! Это сектанты! Проклятые сектанты! Я же говорил, а вы мне не верили!
Молчание. Голоса. Ветер. Бледный свет.
- Надо уходить, - повторил Бьорн.
- Куда уходить? Кругом тысячи гоблинов!!! – взревел Гицур.
- Мы уйдём. Надо хотя бы найти реку, хоть какой-то ориентир. В шалаше мы ещё беззащитнее. Это приказ. Это прика-аз, - Торстейн тщетно пытался придать своим словам твёрдости. – Встать!
Они снова выбрались из своего жалкого укрытия. В небе (или там где оно должно было находиться) одиноко сияла голубоватая, ледяная и невыносимо далёкая звезда.
- Боги нам помогают! – воскликнул Торстейн.
- Какие боги?! Кругом тысячи гоблинов! – продолжал верещать Гицур.
- Ну, не тысячи. Может, сотни две-три, - неуверенно сказал Торстейн.
Он разворошил почти потухший костёр и соорудил себе неказистый факел.
Гномы поплелись за звездой: бледный Торстейн с окровавленными руками и прихрамывающий Ари с окровавленным боком, бормочущий проклятья Гицур и безмолвный Бьорн.
Голоса стали громче, и звезда погасла так же внезапно, как и появилась.
- Я вижу глаза! Бьорн, за мной! – рявкнул Гицур и устремился куда-то в сторону, потрясая топором.
- Здесь нет глаз! Никаких глаз! – запоздало крикнул Торстейн.
Гицур и Бьорн, похоже, куда-то убежали. Судить об этом можно было только по звуку, а он так же неохотно проникал сквозь тьму, как и свет тщедушного факела в трясущейся руке, забрызганной кровью.
А потом они появились, улюлюкая и визжа не хуже тех гоблинов, что носились кругом, невидимые.
- Я зарубил одного! Оттяпал башку! – победно объявил Гицур. – На! Гляди!
- Что это такое, будь ты проклят?! Это же тот череп! – нервно проговорил Торстейн.
Гицур бессмысленно посмотрел на остренькие зубки и вороньи перья, а потом бросил череп на землю, желая его растоптать, но он куда-то укатился.
- За мной! Это приказ! – распорядился Торстейн, повернулся – и увидел прямо перед собой высохшее дерево, корявое и белёсое.
- Что за чёрт?! Мы же тут неделю назад были! Кто нас сюда привёл?! – завопил остолбеневший Торстейн.
Гицур заулюлюкал. Невидимые стрекачи и хоры вторили ему большой септимой, барабаны перешли на ломаные ритмы.
- А это не вы ли с Бьорном так хохотали в темноте? Очень похоже, - сказал Ари.
- Конечно же, мы! Вот, гляди! – Гицур, улюлюкая, принялся бегать вокруг дерева.
Ари затрясся и начал беззвучно молиться. Голоса умолкли. Гномы услышали шелест воды.
- За мной! Это приказ! – взревел Торстейн, схватил Ари и побежал.
Через минуту гномы оказались на отмели. Увязая в гальке, падая, они добежали до самой кромки воды. Река едва заметно мерцала. При приближении Торстейна в воде многократно отразились огни. Мгновение – и барабанный хор вновь взорвался разномастными трелями. И на том берегу, там, где стояли серо-бурые отвесные скалы, появились другие огни. Вереницы огней. Сотни, тысячи огней. Они ползли полыхающими червями вверх и вниз, вперёд и назад. Они неукоснительно следовали такту обезумевшего хора. Они пришли.
- Гоблины! Проклятые, вонючие гоблины! – торжественно и радостно завопил Гицур. – Вот они! Они идут! Они повсюду!
Ари со стоном рухнул, наполовину в воду. Торстейн посмотрел на свои руки: они утопали в крови, кровь была на ногах, на груди, на животе.
- Что произошло?.. Зачем?! Гицур, зачем мы это сделали?! Зачем мы убили… её?!
Бьорн разрядил арбалет в спину Гицуру. Удивлённый, тот повалился лицом в гальку.
- Я ждал этих слов. Долго ждал, - сказал Бьорн онемевшему Торстейну. – Вы с братом сбежали с каторги. Но вам не сбежать от меня.
- Ты… она! Конечно же, как я не понял! – Торстейн расхохотался, и его поддержали неуловимые вопли.
Он вспомнил о мече в шалаше и бросился назад. То, что он сразу же нашёл и шалаш, и меч, его нисколько не смутило. Но когда он схватился за рукоять, на его затылок тут же опустилось отточенное лезвие топора.
- Проклятые сектанты, - сказал Бьорн, стоя на коленях над телом Торстейна; помолчал и повторил: - Проклятые сектанты, - прислушался к хору и пропел в унисон: - «Так погибает мир», - а потом выполз из шалаша.
Тьму сотрясали оглушительные всхлипы умиравшего на берегу Ари. Потом они пропали.
Бьорн выпрямился и облегчённо и умиротворённо зашагал навстречу многоглавому огненному дракону, со стрекотом перекатывавшемуся через реку и ласкавшему своим пламенем кромешную темноту, предвечную тьму. Хор нащупал музыку древних гор, он был полон ею. Над головой Бьорна ярко светило полуденное солнце.
